Ах, война, что ты сделала... - [12]

Я внимательно посмотрел на солдата: маленького роста, какой-то весь зачуханный, грязный, неопрятный. Не верилось, что такой невзрачный на вид, худой, как тростинка, мог что-то совершить с более крепким и сильным сослуживцем. Да и чушь порет какую-то непонятную, точно ненормальный.

Но прошли годы, а я отчетливо помню того солдата и наш разговор, будто это все было только вчера. Тогда я его не понял, как и фразу того продавца на перроне ташкентского вокзала: «Командир, зачем тебе деньги? Ты знаешь, куда ты едешь, а?»

Даже мы, офицеры, не знали тогда еще толком о нашем предназначении на чужой территории. Никто из нас не мог себе и представить, что ждет нас впереди, а этот солдат и многие другие, через какие-то свои каналы связи, возможно, что и каким-то чутьем уже знали, предвидели и искали способы, чтобы уйти от этой войны, уйти даже таким позорным способом. А может, это был их единственный реальный шанс избежать кровавой бойни?

Все чаще и чаще среди личного состава, офицеров и прапорщиков можно было услышать разговоры, что ввели нас в Афганистан обманным путем. Сначала сочиняли небылицы об участии в учениях «Маневры-80», а когда мы уже оказались здесь, стали говорить о том, что мы пришли сюда по просьбе законного афганского правительства выполнять интернациональный долг, оказывать афганскому народу помощь в строительстве развитого социализма. Мы верили в эту почетную миссию и ничуть не сомневались в правильности решения своего правительства, потому что были людьми того, своего времени, когда вера в идею и приказ не могли подвергаться даже сомнению, и уж тем более — неисполнению. К тому же мы были военными, а приказ в армии, согласно всем законам и уставам, должен быть выполнен беспрекословно, точно и в срок.

Непонятно было только одно: если мы пришли сюда законно и с благородной целью, то почему тогда все это делалось как-то тайком, скрыто? Что-то здесь было не так.

Через недели две после отправки «партизан» в Союз наш мотострелковый полк в полном составе на штатной боевой технике совершил марш через всю страну и вышел к южному городу страны Кандагару. Город проходили ночью. Не было ярких огней уличных фонарей и светящихся окон. Кое-где, в основном у перекрестков улиц, горели костры, вокруг которых суетились солдаты афганской армии. Были они в каком-то непривычном для нас обмундировании, с советскими автоматами ППШ, знакомыми нам по кинофильмам военных времен. Многие кутались в цветастые женские платки, пледы и суконные одеяла, наброшенные поверх военной одежды. Черные лица в темноте, при отблеске пламени костров, вносили в увиденное элементы настороженности и какой-то нереальности.

— Можно на аборигенов посмотреть? — попросил сержант командира батальона, вылезая из люка бронетранспортера.

Я и сам смотрел на афганцев, как на представителей какой-то невиданной ранее цивилизации. Мы знали, что в Афганистане феодальный строй, что здесь все не так, как у нас, но продолжали удивляться увиденному и размышлять: как можно в такой нищей стране построить развитой социализм? Это сколько же нужно вложить денег, чтобы добиться хоть малейшего результата. А ведь в нашей стране своих нерешенных проблем хватает…

Пройдя километров 15–20, встали на ночлег. Стали на местности рассредоточивать технику, проверять личный состав, оружие, как вдруг из включенного кем-то транзисторного радиоприемника раздался голос диктора зарубежной радиостанции. Он сообщал, что в город Кандагар вошел советский мотострелковый полк. Назывались фамилии некоторых командиров подразделений, бортовые номера БТРов, танков. Мы, что называется, офонарели. Ничего себе оперативность? Когда же они успели нас так быстро рассекретить? — удивлялись мы.

Но все было очень просто: мы недооценили этих «папуасов». Удивлялись, видя сидящих вдоль дороги людей, бросающих в подол рубах камешки или перебирающих костяшки четок. А оказалось, что каждый брошенный в подол камешек или передвинутая на шнуре четка означали определенную единицу техники. В общении с нашими солдатами-мусульманами на остановках, в торговых сделках местные жители выспрашивали у наших воинов все, что их интересовало. А те и выбалтывали, забыв о требованиях командиров по вопросам бдительности и неразглашения военной тайны и служебной информации. Мы не знали тогда, что к вводу войск в Афганистан было уже приковано внимание всей мировой общественности, что любая добытая информация о советских подразделениях на чужой территории была очень важна и ценна. Зарубежные разведки и средства массовой информации старались вовсю. Для нас было проблемой наладить устойчивую радиосвязь в подразделении, а мощь зарубежных средств связи позволяла им делать то, о чем мы только могли мечтать. Пример тому — это оперативное сообщение о нас. Мы только вошли в город, а мир уже узнал об этом. Было о чем поразмыслить…

Утром на построении личного состава командир полка майор Солтанов, указав на насыпь бывшей дороги, проходившей с одной стороны лагеря, сказал:

— По нужде ходить туда! Все передвижения, даже по лагерю, только с оружием и не менее чем по двое человек вместе. Одиночное хождение запрещаю! Обозначаю границы расположения полка. Самостоятельный выход военнослужащих за пределы указанной территории будет расцениваться мною как самовольная отлучка, со всеми вытекающими последствиями. Любые контакты с местными жителями запрещаю! Мы находимся в особых условиях, как дальше будут развиваться события, я пока ничего конкретно вам не могу сказать. Но, судя даже по тому ландшафту, который нас окружает, скажу, что всем нам придется очень тяжело. Легче будет солдатам — выходцам из Средней Азии: они привычны к таким условиям. Ну а остальным придется привыкать. Лучшего нет и, по всей видимости, уже не будет. Со временем обустроимся, поэтому станет легче, а сейчас будем заниматься разбивкой палаточного городка. Командирам подразделений к исходу дня сдать в штаб списки личного состава, ознакомленного под роспись о доведении мною приказа об ответственности за воинские преступления, обеспечить неукоснительное выполнение всеми военнослужащими отданных мною распоряжений. Обеспечить постоянный контроль за каждым военнослужащим. Проверять личный состав столько, сколько нужно для того, чтобы не потерять кого-нибудь и не заниматься потом его поиском. Каждый командир подразделения лично отвечает за своих подчиненных. Ответственность высокая, и спрос будет таким же.