Ах, Париж! - [2]

— Я племянница ее светлости, — объяснила Гардения. — Не могли бы вы сообщить ей о моем приезде и отослать извозчика? Мне он больше не нужен.

Извозчику не надо было приказывать дважды.

— К вашим услугам, мадемуазель, — сказал он, притрагиваясь к помятому цилиндру, и, ухмыльнувшись во весь рот, заковылял к своему фиакру.

Было видно, что мажордом не знает, как поступить.

— Видите ли, мадемуазель, у ее светлости прием.

— Я вижу и слышу, — ответила Гардения. — Однако я совершенно уверена, что ее светлость примет меня, когда я объясню, почему приехала в Париж.

Мажордом провел девушку в просторный холл и заспешил к широкой, застеленной толстым ковром лестнице, которая вела на второй этаж, туда, откуда и была слышна музыка. Кучка гостей в вечерних туалетах спускалась по лестнице. Они направлялись в огромный зал, дверь в который располагалась в дальнем конце холла. В зале виднелись накрытые белыми скатертями столы, уставленные серебром.

Оставшись одна в этом просторном помещении, Гардения почувствовала себя неуютно. Мажордом не пригласил ее обождать в гостиной, он даже не предложил стул. Какое-то время в холле никого не было, за исключением молодого лакея, важно стоявшего около приоткрытой двери.

Сейчас девушка казалась себе маленькой и беззащитной, от волнения ее сердечко бешено колотилось, во рту пересохло. Трудно было поверить, что всего пять минут назад она отважно вмешалась в разговор мажордома и извозчика.

Почему, спрашивала она себя, почему она не написала тетушке письмо? Почему она хотя бы не отправила телеграмму, прежде чем отправиться в путь? Задавая себе эти вопросы, она уже знала ответ: потому что она не могла позволить себе ждать, когда придет письмо, и у нее не было денег на телеграмму.

Гардения ничего не ела с тех пор, как сегодня ранним утром выехала из Дувра. От громкой музыки и шума у нее закружилась голова. Атмосфера, царившая в этом странном доме, действовала на нее угнетающе. Она догадывалась, что у нее вид приниженной просительницы, и опустилась на краешек своего чемодана, стараясь хоть как-то скрыть его ободранные бока и стершиеся углы. Девушка прекрасно понимала, что и сама выглядит не лучше, не имея возможности принять ванну и привести себя в порядок после многочасового путешествия. Она пыталась умыться в поезде, но там туалетом пользоваться было почти невозможно, а на станции искать дамскую комнату она не хотела, так как боялась потерять свой чемодан, который выгрузили из багажного вагона.

На станции она выбрала этот неприглядный фиакр, зная, что он обойдется ей дешевле, чем удобный наемный экипаж.

Внезапные взрывы хохота, раздавшиеся сверху, отвлекли Гардению от грустных размышлений, и она с изумлением уставилась на очень элегантно одетую женщину со сверкающим на шейке бриллиантовым ожерельем, которая быстро спускалась по лестнице, приподняв пальчиками широкую юбку. Ее преследовали три молодых человека в накрахмаленных белых сорочках со стоячими воротничками. Они бежали так быстро, что фалды их фраков буквально летели за ними. На последней ступеньке им наконец-то удалось настичь женщину. Все это сопровождалось хриплым смехом мужчин и визгливыми, почти истерическими, протестующими выкриками женщины.

Трудно было понять, что они говорили, но Гардения разобрала слово «выбрала», которое несколько раз повторили мужчины, потом какие-то ответы, заставившие их еще громче расхохотаться. В конце концов они схватили женщину и потащили ее вверх по лестнице.

Гардения ошеломленно наблюдала за этой сценой. Она никогда не бывала в высшем свете и не знала, как принято вести себя в столь изысканном обществе, однако то, что один джентльмен тащил даму за ноги, а два других обхватили ее за плечи, показалось ей слишком дерзким и даже неприличным. Она была так поглощена тем, что происходило на лестнице, что вздрогнула, услышав мужской голос:

— Мой бог! Что за очаровательную малышку приготовила нам Лили!

Гардения подняла голову и увидела стоявших рядом с ней двух мужчин. Совершенно очевидно, что тот, кто произнес это замечание, был французом — темноволосым, молодым, красивым. Гардения поежилась под его пристальным взглядом. Она догадалась, что он успел обратить внимание и на ее помятое дорожное платье из черной бумазеи, и на простую черную шляпку с поднятыми полями, и на ее растрепанные волосы, которые от влажности превратились в мелкие кудряшки и неопрятными прядями торчали из-под шляпки.

— Она очаровательна! — опять по-английски воскликнул француз.

Гардения, чувствуя, как румянец заливает ей щеки, перевела взгляд на второго мужчину и сразу поняла, что он англичанин. Незнакомец тоже был красив, но его лицо хранило строгое и даже циничное выражение. Именно его сдержанные манеры и настороженность, проявлявшаяся в каждом движения, позволили девушке заключить, что перед ней ее соотечественник. Он смотрел на нее как-то странно, и Гардения, к своему удивлению, опустила глаза. Ей показалось, что в его взгляде промелькнуло презрение, а может, она ошибалась?

— Это, должно быть, новый развлекательный номер, — продолжал француз, все еще обращаясь к англичанину. — Не можем же мы уйти прямо сейчас, лорд Харткорт, мы прозеваем изумительное представление!