Ах, эта черная луна! - [20]

Четыре года я жил, как жил. Мне казалось, что я не узнаю ее, если когда-нибудь встречу. А потом это началось снова. Призыв. Я умолял ее отстать. Я объяснял ей, что все это ни к чему не приведет. Но все началось снова. И я опять был готов лететь, плыть, бежать.

Путь был нелегким. Я не стану тебе его пересказывать. Все подобные путешествия одинаковы. Звери, люди, чудовища. Сирены в ватниках. Цирцеи в чернобурках. Циклопы в гимнастерках. Убогие, сироты, прокаженные. Братство сирых. Волшебные превращения, смекалка, хитрость, удача, помощь несуществующих богов.

Мы встретились. Ее привели ко мне в избушку за бутылку водки. Конвоиры орали за окном, пытались разглядеть нас сквозь замерзшее стекло, швыряли в окна снежки и замерзшие рыбины в двери. Там была уйма замороженной рыбы. Потом ее увели. Я долго лежал на нарах, обессиленный, замерзший, хмельной. Лежал и ждал, когда придут за мной. Должны ведь были прийти. Но не пришли. И я поплелся в обратный путь“».

Из этого рассказа следует, что Юцер побывал на Лене, где водятся конвоиры, снег и замороженная рыба. Водились, во всяком случае, в то время, о котором идет речь.

Второе косвенное доказательство того, что Юцер и пациент Геца, который называл себя Властелином Мира, — разные лица, мы находим в свидетельстве самого Геца.

Как-то за праздничным столом разгорелся спор. Спорили о гениальности.

— Гениальность, — сказал Гец, — отличается от безумия только конечным результатом. В обоих случаях мы имеем дело с выходом за границы нормального. Но гениальность видоизменяет нормальное, тогда как безумие на это не способно.

— Позволь, позволь, — не согласился Юцер, — тогда безумие можно назвать ущербной гениальностью. А это несправедливо. Ведь, по большей части, безумцы просто не отличают нормальное от ненормального, тогда как гении прекрасно сознают, где проходят границы обыденного, и преступают их совершенно сознательно.

— Не так все просто, — возразил Гец. — Помнится, был у меня пациент, возомнивший себя Господином Мира. Его навязчивая идея вовсе не была непоследовательной. Мой пациент считал, что Господином Мира является тот, кто назначен на эту должность Высшей Силой, и утверждал, что является таким назначенцем. А поскольку подтверждающих этот факт документов нет и быть не может, ибо они создаются постфактум, то мой пациент утверждал, что я держу его в больнице незаконно. Мне пришлось согласиться с его аргументом. Количество людей, приводивших тот же аргумент и ставших на его основании владыками мира сего, велико. Только незнание истории могло дать мне право продолжать держать самозванца в стенах психиатрической лечебницы. То есть в данном случае сумасшедшим должен был объявить себя я. И все же….

Вопрос, что делала Мали в сумасшедшем доме у Геца в те две недели, которые она провела в среднеазиатском городке после исчезновения Юцера, и почему выходила оттуда с благостной улыбкой на устах, остался открытым. Да и стоит ли верить свидетельствам близнецов, находившихся в то время под влиянием коварной Хелены, да еще и обиженных на Юцера за то, что им пришлось собирать дыни?

8. Шоколад

Когда война закончилась, Мали и София с детьми вернулись в родные места. Еще до этого они решили не жить на пепелище. Неподалеку от их бывшего родного города располагался другой город, в котором ни одна из них никогда не жила. В старые времена между этими городами проходила государственная граница. Новые времена эту границу стерли. В новом для них городе воспоминания не бродили парками и улицами. Там не было их бывших квартир, и чужие люди не сидели ни в Малиных креслах цвета слоновой кости, ни на диване Софии в стиле арт деко. Кроме того, в этом городе ничто не напоминало обеим о погибших родственниках, убитых друзьях, разрушенной жизни и о прежних фантазиях и надеждах.

Новый город лежал в руинах. Гец приехал по вызову Юцера. Когда, как и откуда приехал сюда Юцер, оставалось секретом. Геца тут же назначили восстанавливать здравоохранение, поскольку другие врачи приехать еще не успели. А Юцеру было поручено восстановить экономику. Не в самом широком, а в самом узком понимании этого слова. Он должен был достать хоть какую-нибудь еду и хоть какую-нибудь одежду, раздавать которые следовало по карточкам.

Обосновавшись и выправив себе нормальные паспорта с истинными фамилиями и отчествами, друзья вызвали к себе жен с детьми. Новая власть уже не интересовалась стариком Гойцманом, скончавшимся в лагере от тифа, или отцом Софии, умершим там же от разрыва сердца. Она интересовалась стрептоцидом.

Надо сказать, что Гец на сей раз назвал Софию своей женой совершенно естественно и без каких бы то ни было сомнений. Со старой жизнью было покончено, а для новой жизни никого лучше он бы найти не мог. София же с полным сознанием происходящего оставила своего спасителя, польского инженера по имени Войцек, и поехала к Гецу, поскольку того требовали от нее и порядок, и порядочность, и забота о грядущем дне. София хотела вернуться в прошлое, чтобы обрести будущее.

Гец поселился в маленьком домике, вокруг которого лежали руины. Домик, который выбрал для своей новой жизни Гец, сохранился чудом.