Агуня - [6]
— Ну смотри, я предупредила.
Закрыла глаза и на магическом зрении принялась врачевать. Старалась делать быстро, но навыков особых нет, и руки как крюки.
Птица терпела, но, когда я закончила фиксировать кости и приматывать крыло к тельцу, ослабла окончательно. Она лежала на столе, закрыв глаза, и дышала через приоткрытый клюв.
— Бедняжка… Мало мы его напугали!, — кот погладил лапкой птицу по голове и спросил: — Куда ты её пристроишь? Избушка маленькая, спрятать негде.
— Давай в туалете? Там тепло и покойно. Положу в корзинку и повешу на крючок для полотенца.
Так и сделали.
В наших запасах давно уже хранилась тушка неизвестной птички. Побольше перепелки, но меньше курицы. Когда мы её получили на заказ по пункту «тушка птицы, готовая для приготовления», то единогласно и не раздумывая хотели отправить назад. Птица явно умерла своей смертью. После тяжёлой и продолжительной болезни. Но что-то меня удержало от возврата. Так и морозился трупик на дальней полке кладовки, пока царевич совиных потрошков не захотел.
— Тьфу! Тьфу! Гадость какая! Что это?, — отплёвывался Василий от гадкого привкуса после двух ложек супа из «совы».
— Похлебка из дичи, что ты принёс, — смиренно ответила я, поглаживая Филиппа.
Не стану же я ему рецепт рассказывать, при помощи которого заведомо испортила варево. Вдруг суп из неведомой птицы понравился бы и ввел бы царевич моду на сов охотиться. А мне такая затея не по душе — «Баба-Яга против!».
Вот чугунок выбрасывать придется, как и тарелку с ложкой. Хорошо, что я их нашла во время уборки в клети среди хлама и мусора. Запас, как говорится, карман не тянет да может сгодиться.
— Больше есть нечего?, — тоскливо спросил гость, отталкивая от себя тарелку.
Сползла с лежанки, пошаркала в кухонный закуток, вернулась с кружкой отвара из смородиновых веточек. Рядом два сухарика ржаных положила.
— Почему Василиса не хочет замуж за Кощея?
— Потому што дура, — катая во рту сухарь, ответил царевич. — Штарый, говорит, и штрашный. Не думает, что шарство у него больше нашего. И армия шильнее. Наслушалась шказок. Говорит: по любви шамуж пойду. Нерашаль… Не, не так… Нераш…
— Нерационально?, — подсказала, удивляясь, откуда Василий слов таких нахватался.
— Вот!
— Бедная девочка. Как же она по такому морозу и снегу одна в лесах?, — пожалела царевну.
— Ничего ш ней не штанет! Она Шивку угнала. Знаешь, какой шеребеш? Другого такого во вшём швете нет!
— Одна шерстинка серебряная, другая золотая?
— Вот! Даже ты слышала, — встрепенулся Василий и, кажется, сухарь целиком проглотил от возбуждения.
Потому что шепелявить перестал.
— Конь — огонь! Бежит — земля дрожит, из ушей дым столбом валит, из ноздрей пламя пышет. Теперь за ней и не угнаться.
— Так где же ты её сыщешь, когда она на таком коне?
— Она к тётке нашей подалась. Больше некуда, — сонно пробормотал царевич и повалился на подушку, которую я заранее положила на лавку.
Заснул и захрапел. Вынесла на крыльцо и поставила в сторонку испорченный чугунок, прикрытый тарелкой. Надо бы за ограду, но ночью за ворота выходить опасно — там мороки и волки.
Убрав со стола, ширмой, чтобы свет гостя не разбудил, поставила заслонку от печи и села дописывать письмо деду.
«Дорогой Константин Макарович…»
Да, это про меня. Как же хотелось быстрым росчерком стила вывести: «Дедушка, забери меня от сюда, Христа ради! Хватит, погостила. Сил нет терпеть боль одиночества, страх перед будущим и отсутствие кофе».
Конечно, написала другое: «Всё прекрасно! Здоровье хорошее. Избушка уютная. Еда отличная. Погода замечательная. Курорт пятизвёздочный, не меньше».
Не перечитывая, запечатала, подписала и бросила в сундук доставки.
Зашла навестить совушку.
— Чего не спишь? Крылышко болит? Пить хочешь?, — принесла в большой ложке воды, подержала, чтобы удобнее было жажду утолить. — Ты, птичка, не переживай. Всё хорошо будет. Крыло заживёт, я тебя выпущу. Потерпи, глазастая.
Спала плохо. За оградой выли волки. В избушке храпел Василий. На лежанке шипел раздражённый Филипп. В корзинке шуршала сова.
Невыспавшаяся и от этого злая, встала и, ненадолго заглянув в уголок за печкой, принялась готовить завтрак. Принесла из кладовки чугунок гречневой каши с грибами да крынку простокваши. Замесила тесто и, пока оно подходило, накрошила лука побольше, обжарила в сливочном масле и смешала с гречкой. Лепила пирожки под пристальным взглядом проснувшегося царевича.
— Что смотришь? Иди в баню за портками да сапогами своими. Нужник там рядом.
Вчера из бани гость прибежал босым, набросив на распаренное тело свою шубейку походную. То, что должно быть прикрыто отсутствующими штанами, пряталось под длинной, ниже колен, рубахой.
— Сапоги тоже пусть просохнут, — объяснил следы от мокрых ног парень.
Пожала плечами — мне-то что. Пусть сохнут. Прошептала заклинание на уборку, тряпка, что лежала у порога, все подтёрла и на место улеглась.
Сегодня бегать по снегу голыми ногами царевич явно не хотел. Но тело требовало утреннего уединения, а с ним не поспоришь. Кряхтя и ворча себе что-то под нос, Василий поспешил на улицу.
Спокойно долепив пирожки, посадила противень в печь и занялась составлять сбор для утреннего отвара.
Когда говорят, что очнувшись в незнакомом месте, думаешь, что это сон, не верьте. Это как надо не знать себя, свое тело, свою жизнь, чтобы не понять, что ты не в собственной кровати и даже не в собственной квартире? Тельце новое мне досталось — обнять и плакать. Отроковица лет двенадцати: худа, смугла и вдобавок нема. Ни спросить, ни попросить, ни спеть жалостливо не смогу. Еще и нага, как Ева в раю. И что мне делать, как жить? Но выбора нет. Я выхожу в новый мир. Кто не спрятался, я не виновата. Сами бойтесь, а мне и без вас страшно. С сердечной благодарностью за редактуру, моей обожаемой L-Miras.
Вот так живёшь-живёшь, а потом "бац!" и в поход захотелось. Упитанной козой по горам поскакать, депрессию начинающуюся затоптать. Теперь расплачиваюсь…
Где я и где военное училище? Пусть и иномирское. Не умею я ходить строем. Лучше кофе с печеньками попью с кастеляном. Эх, знать бы, чем мне это обернётся, лучше бы на плацу маршировала…
Ад для меня — это не жаркое пламя под котлами с кипящей смолой. Это ледяной ветер в торосах и бессилие…
Замыслы Великой Вселенной неисповедимы. Сбросив с мостика в пещерный провал, она без устали посылает меня в разнообразные миры не то в роли миротворца, не то разрушителя планов, которые идут вразрез с её невероятными задумками. Мои планы тоже рушатся. Хотела отсидеться у дедушки в Учебке, ан нет. «Труба трубит», и я вновь шагаю в портал, который приведёт меня в незнакомый мир, к встречам и старым друзьям.
Радуга — это прекрасное природное явление, которым любуются издали. Когда же ты вынуждена жить в таком мире, картинка уже не кажется такой замечательной. Хорошо, что друзья рядом и всегда помогут. И ты им тоже. Ах, где мой уютный домик у моря?
Попала в другой мир и случайно стала ведьмой для нечисти? Все тебя забыли и возвращаться некуда? Не беда! Наши и не с таким справлялись. Теперь Даше, а точнее, уже Лиссе Лисеевне, предстоит обучиться в Университете Заговоров и других Пакостей и стать чуть ли не самой настоящей Бабкой-Ёжкой! А также попутешествовать между магическими параллелями, помочь черным магам в их секретном расследовании, от которого зависит жизнь всех обитателей мира, и, конечно же, найти настоящую любовь…
Догадывался ли Гаузен, обычно не склонный к героическим поступкам, что в скором времени ему предстоит спасать не одну, а сразу двух девушек? Прекрасней первой он не встречал, а вторую он даже в глаза не видел! Тут уж не до взбалмошного принца с его занудным заданием. А древняя реликвия, полученная от обиженного жизнью призрака, впутает в такие неприятности, что в одиночку не расхлебать! Без паники! Причина всех неприятностей запросто может послужить ключом к их решению. Вот что нужно знать, оказавшись в переплете… В переплете Книги Знаний.
Сколько всего на меня навалилось после одного вечера! Но письмо из академии магии — это уже слишком! И ведь отказаться нельзя! Теперь нам с сестрой предстоит отправится в другой мир. Что нас ждёт? Приключения? Дружба? Любовь? Или выживший из ума призрак, от которого мы должны избавиться? Но как нам это сделать в мире, где мы никому не можем доверять?
Диалоговый опус о массовых попаданцах. Имеются сленг, стёб, спам, рояли.
«Калейдоскоп феникса» – это уникальное издание, собравшее в себе экспериментальные произведения малой прозы. Для произведений характерен сюжет, изображающий мрачные события и катастрофы, трагические изменения человеческого сознания, охваченного страхом и теряющего контроль над собой. Для них типична зловещая, угнетающая обстановка, общая атмосфера безнадежности и отчаяния. Мистичность этих произведений обусловлена стремлением автора разгадать метаморфозы человеческой психики и познать её тайные свойства и патологии, обнажавшиеся в «аномальных» условиях.
Эта удивительная повесть про путешествие во времени одного современного русского мальчика принадлежит перу известного сценариста, художника и актёра Александра Адабашьяна (сценарист: «Несколько дней из жизни Обломова», «Неоконченная пьеса для механического пианино»; художник-постановщик: «Раба любви», «Свой среди чужих, чужой среди своих» и др.) и режиссёра Анны Чернаковой. Герой повести попадает в прошлое своей семьи и по мере развития событий углубляется всё дальше и дальше во тьму веков, оказываясь в конце пути в XIV веке у своего пра-пра-пра-пра… – деда.
Оперативно-розыскная служба у драконов организована плохо. Но я-то тоже не сыщик. И дедушку не бросишь. Старенький уже, тысяча триста лет…