Аграрная исстория Древнего мира - [200]

Что эти массовые раздачи государственных земель были результатом запустения империи, это доказывает тесная связь, в какой в императорских конституциях эти формы владения находились с постановлениями об επιβολή. Обычай επιβολή нам уже знаком: это бывший в ходу в Египте с эллинистических времен обычай эксплуатировать некультивированные земли путем возложения обязанности их возделывания на плечи (крупных) землевладельцев. Этот обычай становится теперь общераспространенным и вместе с обычаем принудительной крупной аренды, которая процветает в Египте уже в I в., а во II в. — во всей империи, составляет главную причину расцвета частного владения на государственных землях.

В коррелате для декурионов и декапротов государство безусловно чувствует надобность и на государственных землях, но полудолжностные арендаторы (die halbamtliche Pächter) доменов, которых в конце концов можно было иметь только с помощью принуждения, не являлись выходом из положения, и пришлось обратиться к раздаче земель вместе с сидевшими на них колонами в постоянное владение, аренду и эмфитевсис. Этим окончательно выдали государственных крестьян крупным частным предпринимателям после многих попыток спасти их.

Но положение этих частных предпринимателей, победителей в борьбе, вовсе не было блестящим. Их большие привилегии даны были им не даром. Для государства они были прежде всего литургами. Крупные землевладельцы, естественно, перекладывали это бремя на плечи колонов и контрибуэнтов, а эти последние отвечали на это давно испробованным средством — бегством. Земли приходили, таким образом, в запустение все больше, владельцы поместий — декурионы и владельцы государственной земли — поднимали одну жалобу за другой и, в конце концов, сами убегали. Если и теперь хотели держаться прежней системы финансового хозяйства, то оставался только один выход — более строгое применение (die Verschärfung) старо-эллинистического и даже доэллинистического восточного учения об ιδία, ибо при общем бегстве страдали не только финансы, но и военная сила (die Wehrkraft) государства: больше не находили материала для военного набора.

А учение об ιδία было как бы создано для того, чтобы выручить государство. С тех пор, как государство превратилось в комплекс различных отдельных территорий, каждый имел свое определенное местопребывание (sein festes Heim) — как горожанин, так и сельчанин. К этой родине (Heim) он был прикреплен прежде всего в финансово-правовом отношении. Чем дальше развивалась литургическая финансовая система, тем крепче каждый прикреплялся к своему родному месту (Heim): каждый должен был выполнять на своей родине (Heim) неотложные литургические повинности. Если он уклонялся от их выполнения, он платился прежде всего всем своим имуществом. Уже одна перемена родины (Heim) была неудобна для государства; но ка:с скоро эти перемены делались постоянными, и в дополнение к этому еще появлялась целая масса не имеющих родины (heimlozer) подданных, которые в качестве пролетариата наполняли города, а в качестве разбойников становились чистым бедствием, положение становилось критическим. Особенно тягостным было бегство сельского населения, потому что оно делало почти невозможным всякое хозяйство крупных владельцев, не говоря уже о том, что оно делало немыслимым его расширение. Оставался один только выход — сделать еще более строгим учение об ιδία, окончательно прикрепить каждого к его родному месту (Heim) и каждого беглеца сделать ответственным за его бегство, равно как и каждого, кто принял беглеца, сделать ответственным за этот прием.

Так возникает богатое законодательство четвертого и следующих столетий о прикреплении всего населения к его родине и к его работе (an ihr Heim und ihre Arbeit). Только часть его составляют постановления о колонах. Ссылка в одной из этих конституций на lex a marioribus constituta напоминает, конечно, только о прежних предписаниях об ιδία. Прикрепление рабочих к городу и к промыслу (das Gewerbe), декурионов и землевладельцев — к городу не создавало в большинстве случаев нового состояния (сословия) (Stand). Прикрепление же колонов прикрепляло подданных не к государству, но к землевладельцу, который один был ответственен за колонов перед государством.

Таким образом, возникло новое состояние (сословие) (Stand), в хозяйственном отношении нечто среднее между арендаторами и рабами, между государственными крестьянами и крепостными (Leibeigenen), положение которого должно было быть фиксировано юридически (rechtlich), так как оно представляло собой нечто новое, до тех пор неслыханное. Должно было, таким образом, необходимо возникнуть законодательство, которое отчасти опиралось на обычное право и должно было окончательно оформить (ausarbeiten) социальное и правовое положение нового сословия. Приходившая в упадок сила римской юриспруденции уже не могла больше продумать создавшиеся отношения и теоретически формулировать их. Право колонов не было подобно праву граждан и рабов приведено в стройную систему, но оставалось рядом отдельных предписаний, которые схватывали (anfassten) как раз то, что являлось спорным и неясным. И задача была нелегкая. Пока шла речь лишь о принудительных мерах, чтобы прикрепить колонов к земле, в распоряжении было много эллинистических мер того же рода; но когда пришлось устанавливать гражданские права этого гибридного образования, тогда пришлось бороться с несказанными трудностями. Свободен колон или несвободен? Является ли владелец поместья его господином (dominus) или же его патроном (patronus)? Каково отношение между рабами и колонами? Что должно статься с детьми колонов и с детьми от смешанных браков? В какой момент колон окончательно превращается в составную часть поместья? Каковы его права на его имущество? Эти и другие вопросы возникали один за другим и решались без связи и нередко противореча императорским конституциям, которых мы знаем 43. Основная тенденция этого законодательства везде остается одной и той же: подчеркивают, что колон свободен, но, чем дальше, тем все больше и больше, право колонов формируется (gestaltet) по нормам рабского права.