Агония белой эмиграции - [7]

Привлечение архивных документов и материалов белой эмиграции, которые часто имели строго доверительный характер и нигде не оглашались, в сочетании с другими источниками позволяет показать истинное лицо политических течений зарубежной контрреволюции, полный крах замыслов и планов ее вдохновителей, нарисовать картину ожесточенной внутренней борьбы и распрей, провала неоднократных попыток объединить все враждебные Советской России силы. Вместе с тем история эмиграции — это дела и судьбы людей, потерявших родину, крушение их иллюзий, история признания Советской власти многими ее вчерашними врагами.

Глава I. После поражения

1. Их выгнала гражданская война

Когда в середине ноября 1920 г. войска Южного фронта прорвали укрепления белых в Крыму, командующий фронтом М. В. Фрунзе обратился по радио к генералу Врангелю. «Ввиду явной бесполезности дальнейшего сопротивления ваших войск, — говорилось в радиограмме от 11 ноября, — грозящего лишь пролитием лишних потоков крови, предлагаю вам прекратить сопротивление и сдаться со всеми войсками армии и флота, военными запасами, снаряжением, вооружением и всякого рода военным имуществом». Тем, кто сложит оружие, была обещана амнистия, а всем не желающим работать с Советской Россией обеспечивалась «возможность беспрепятственного выезда за границу, при условии отказа под честное слово от дальнейшей борьбы против рабоче-крестьянской России и Советской власти»¹.

В тот же день Революционный Военный Совет Южного фронта обратился по радио к офицерам, солдатам, казакам и матросам армии Врангеля: «Борьба на юге заканчивается полной победой советского оружия. Пали Краснов и Деникин, завтра падет Врангель. Все попытки восстановить в России капиталистический строй с помощью иностранных империалистов кончились позорно. Великая революция победила, великая страна отстояла свою целость. Белые офицеры, наше предложение возлагает на вас колоссальную ответственность. Если оно будет отвергнуто и борьба будет продолжаться, то вся вина за бессмысленно пролитую русскую кровь ляжет на вас. Красная Армия в потоках вашей крови утопит остатки крымской контрреволюции. Но мы не стремимся к мести. Всякому, кто положит оружие, будет дана Возможность искупить свою вину перед народом честным трудом»².

Врангель не ответил на предложение М. В. Фрунзе. Через несколько лет он так описывал эти события: «Наша радиостанция приняла советское радио. Красное командование предлагало мне сдачу, гарантируя жизнь и неприкосновенность всему высшему составу армии и всем положившим оружие. Я приказал закрыть все радиостанции, за исключением одной, обслуживаемой офицерами»³.

Целая армада самых разных судов — от дредноута до баркасов и парусников, все, что врангелевцам удалось мобилизовать /16/ в крымских портах, увозила к турецким берегам остатки разбитого войска (по одним данным, здесь было 126 судов, по другим — 137, по третьим — 170⁴). В панике бросали войсковое имущество, склады, госпитали с ранеными, бронепоезда, артиллерию, танки. Корреспондент берлинской эмигрантской газеты «Руль» сообщал, что число покончивших во время эвакуации самоубийством, сброшенных и бросившихся в море не поддается учету. Участники этого вынужденного морского путешествия вспоминали о нем с ужасом. Для многих пребывание на кораблях оказалось настоящей пыткой. «На некоторых судах, рассчитанных на 600 чел., находилось до трех тыс. пассажиров: каюты, трюмы, командирские мостики, спасательные лодки были битком набиты народом. Шесть дней многие должны были провести стоя, едва имея возможность присесть»⁵. Не было хлеба, не было воды. Задыхались от тесноты. Замерзали от холода. Кто-то, не выдержав, сходил с ума.

Это была катастрофа белых. Так они и стали называть потерю Крыма — последнего своего плацдарма в Европейской России. 18 ноября 1920 г. на фоне причудливой панорамы Константинополя вырисовывались силуэты многих судов, на которых теснились толпы людей. Здесь, на Босфоре, подводился итог трехлетней гражданской войны, писал потом Григорий Раковский — участник этих событий. Пытаясь ответить на вопрос о причинах поражения белых в гражданской войне, он одним из первых среди эмигрантов выступил с признанием, что «декларативные заявления руководителей борьбы с большевиками… прикрывали собой вожделения помещиков и крупных предпринимателей, игравших большую роль при Ставке»⁶.

После развала и крушения «белого дела» многие его вожди и вдохновители выглядели как пауки в банке. И каждый был склонен ставить себя в центр событий, исходя из того что «он все предвидел и что если бы осуществился его план действий, то все пошло бы иначе»⁷. Врангель изобличал в бездарности и непростительных стратегических ошибках Деникина, которого он сменил в 1920 г. в Крыму на посту главнокомандующего вооруженными силами Юга России. Деникин в свою очередь обругал Врангеля, нелестно отозвался о Краснове. А бывший донской атаман, написавший в эмиграции многотомные «сочинения», заявил, что именно Деникин «погубил все дело»⁸.

Монархисты уличали в предательстве П. Н. Милюкова, лидера кадетов, этой главной партии русской буржуазии. Милюков же обвинял белых генералов в неумелом военном руководстве. В феврале 1921 г. бывший начальник штаба Донской армии А. К. Келчевский писал В. Л. Бурцеву (в то время редактору белоэмигрантской газеты «Общее дело»), что «три четверти вины в случившейся катастрофе падает на неспособность Врангеля как военного деятеля»