Агнес - [14]

— Ты думаешь, здесь кто-нибудь еще живет? — спросила Агнес.

— Банки выглядят довольно старыми. Но им не полвека. Может быть, это были путешественники, вроде нас…

— Может быть, в этих местах еще живут люди, о которых ничего не известно. Должно быть, сложно все это контролировать.

— Но был бы виден дым, зимой. Его можно заметить с самолета.

— Я бы не хотела здесь ночевать, — сказала Агнес, — я бы чувствовала себя, как в чужом доме. От нашего поколения останется только грязь.

На краю брошенного поселка мы обнаружили развалившуюся церковь. За ней находилось маленькое кладбище. Здесь деревья стояли уже почти так же густо, как и в лесу, поднимавшемся сразу за кладбищем в гору. Большинство надгробий повалилось и в беспорядке валялось на лесной земле. Мы смогли разобрать несколько имен и дат.

— Мертвые не знают, что деревни больше нет, — произнесла Агнес.

— Не хочешь снять это? — спросил я.

— Нет, — ответила она, — на кладбище не снимают.

Она прислонилась к дереву.

— Представь себе, через несколько недель здесь ляжет снег, и несколько месяцев здесь не будет никого, кругом будет тихо и пустынно. Говорят, замерзнуть — красивая смерть.

Мы пошли дальше, прошагали целый день и следующий день тоже провели в пути. Небо покрылось тучами, и мы были рады, что утром третьего дня наконец вышли назад к стоянке. По дороге домой Агнес спала. За Индианаполисом полил дождь, дождь продолжался, когда мы въехали в Чикаго.

17

Несколько дней шли дожди, и мы уже думали, что пришла зима, но снова стало тепло. В воздухе пахло летом, и город пронизывал золотой свет.

Агнес была в университете, а я пошел в парк Гранта. Я взял булочек и съел их, сидя на скамейке. Потом прогулялся до планетария и обратно. На мне была теплая куртка, и когда я вернулся домой, то был вспотевший и сонный.

Я сварил кофе, но бодрости не ощутил, только беспокойство. Тем не менее я сел к компьютеру. Свет низкого солнца слепил меня. Я опустил ставни. Монотонно шумел кондиционер. Я писал.

* * *

В ноябре, в воскресенье мы пошли в зоопарк в парке Линкольна, внизу у озера. Это был один из тех теплых дней, которые в Чикаго неожиданно выпадают почти до самого конца года. Некоторое время мы рассматривали животных.

— Вообще-то я не люблю зоопарк. Мне становится грустно, — сказала Агнес. — Я так долго не была здесь, что забыла об этом.

Мы неторопливо двигались дальше, но уже почти не смотрели на зверей. Потом присели на скамейку. Мы взяли с собой бутерброды и термос с чаем, но забыли стаканчики. Когда Агнес пила из термоса, она пролила немного чая на пуловер. Она засмеялась, я вытер пятно своим платком. Мы посмотрели друг на друга и молча обнялись.

— Хочешь за меня замуж? — спросил я.

— Да, — ответила она, словно речь шла о чем-то само собой разумеющемся, я и сам не был удивлен своим неожиданным вопросом.

* * *

Я не знал, что писать дальше. Меня все еще одолевала усталость, и я лег на тахту и попытался размышлять о продолжении истории. Я думал о том, как покажу Агнес свою страну, как мы вместе будем бродить по горам. Я попытался представить себе нашу квартиру, мебель и картины, которые мы вместе выберем и купим, и как будут звучать первые фразы, которые Агнес произнесет по-немецки.

Это не был сон. Я сам направлял течение своих мыслей. Все, что я представлял себе, тут же оживало. Это было так, словно я иду по просеке, с которой не могу сойти. Если же я пробовал сделать это, то чувствовал сопротивление, словно сталкивался с чужой волей, с какими-то эластичными ограничителями, не дававшими мне двинуться в неверном направлении.

Я видел Агнес на тесной лестничной площадке, не зная при этом, где мы находились и как мы туда попали. Голые бетонные стены были покрашены желтой краской, свет шел только от неоновых трубок над ступеньками. Агнес стояла в углу и смотрела на меня одновременно испуганно и разъяренно.

Потом она сказала:

— Я никогда не хотела выходить за тебя замуж. Я тебя боюсь.

Я медленно приблизился к ней.

— Ты никогда меня не любила, — сказал я, — ты всегда думала об этом Герберте, когда мы были вместе.

Агнес отступала к лестнице, прижимаясь к стене, при этом она не спускала с меня глаз.

— Ты сумасшедший! — закричала она. — Ты болен.

Я хотел двинуться быстрее, но что-то мне помешало. Агнес добралась до лестницы, развернулась и помчалась прочь, наверх. Я тут же потерял ее из вида и только слышал ее шаги, а еще свое дыхание, неестественно громкое. Мне казалось, я одновременно вдыхаю и выдыхаю. Я побежал вверх по лестнице, казалось, ей не будет конца. Потом я услышал, как захлопнулась дверь, и вскоре я добрался до нее. У нее не было ручки. Я прижал ухо к холодному металлу и услышал, как Агнес шепчет совсем рядом:

— Ты мертв.

Все это время я не закрывал глаз, комната вокруг меня расплывалась, утратив четкие контуры. Что-то рывком вернуло меня в реальность, я встал и бросился в кабинет, чтобы описать то, что я увидел. Записывая каждую фразу, я чувствовал, будет ли Агнес согласна с ней или нет. Хотя я знал, что речь идет о призрачном образе, явившемся мне в видении, ее слова угнетали меня. В действительности я не собирался спрашивать Агнес, пойдет ли она за меня замуж, однако я воображал, что бессознательно угадываю ее чувства.