Агнес на краю света - [2]

Но Агнес слишком любила её, чтобы верить в эту чепуху.

— Нет, — тихо ответила она. — Я не встречаюсь с парнем. Почему ты вообще о таком меня спрашиваешь?

Бет склонила голову набок, раздумывая.

— Если это не парень, тогда что?

У Агнес вспыхнули щеки. Она ненавидела вести эту скрытную двойную жизнь — ложь порождает еще большую ложь, и она сгорала от постоянного стыда.

Она встретилась взглядом с хорошенькими зелеными, словно мелководье óзера, глазами Бет, и чуть было не созналась.

Ей хотелось рассказать, что у неё нет выбора. Что она продала свою душу два года назад. И если бы она этого не сделала, то их семья уже похоронила бы Иезекииля на лугу. Но спасение его жизни было тяжким грехом, и этот крест нести ей — и только ей одной. Как бы сильно она не любила сестру, она знала, что Бет не была достаточно сильна, чтобы долго нести это бремя.

Ради спасения жизни брата Агнес прикусила язык.

— Если ты решила бунтовать, я пойму, — не сдавалась Бет. — Разве ты не знаешь, что у меня тоже есть сомнения? Я думаю, Ред Крик в последнее вре…

— Прекрати, — шикнула Агнес. На сегодня с нее было довольно любопытства младшей сестры. — Куда я иду — не твое дело!

Бет отшатнулась, словно от пощечины. Затем ее миловидное личико исказилось от гнева, и Агнес непроизвольно вздрогнула.

— Все всегда говорят, какая ты праведнная, — фыркнула Бет. — Но это все ложь, не так ли?

— Бет. — Она хотела, чтобы та ее поняла. — Я стараюсь изо всех сил.

«И всё же тебя это не касается».

Агнес посмотрела на Иезекииля, сжимавшего плюшевую овечку, и тут же отвела взгляд.

— Ты думаешь, я ребенок, — голос Бет наполнился обидой. — Но ты не можешь все время держать меня в неведении.

— Не выдавай, — потребовала она. — Можешь меня ненавидеть, только не выдавай.

— Ладно. — Бет отвернулась от нее, копаясь под матрасом в поисках дневника. — Но я тебе этого никогда не прощу. Никогда.

Она яростно принялась царапать в тетради, прячась в своем собственном маленьком мире.

«Бет, я люблю тебя, — хотела сказать Агнес, но не стала. — Прости меня, Бет».

Она оглянулась на часы и у нее ёкнуло сердце. Почти полночь. У нее было мало времени.

Агнес тихонько толкнула трейлерную дверь и выскользнула на вечерний воздух.

Ночь пахла лавандой, пылью и опасностью.

* * *

Агнес всегда встречалась с Чужачкой на кладбище семьи Кинг, у подножия холмистого луга, который расстилался зеленым ковром от их крыльца до самой опушки леса. Кладбище означало границу, которую она никак не могла пересечь. Конец ее мира; там, где вступал во владения дикий мир Извне.

Держа фонарик и голубой холодильник для пикника, она поспешила к небольшой кучке надгробий, торчавших из земли, будто гнилые зубы. Трава была бархатной, а луна напоминала белый ломтик хлеба.

Чужачки не было.

У Агнес подкатил комок к горлу, и она опустилась среди могил в ожидании встречи.

Семья Кинг потеряла пятерых детей. Надгробия гласили: ИЕРЕМИЯ, МЕРТВОРОЖДЕННЫЙ. АННАБЕЛЬ, МЕРТВОРОЖДЕННАЯ. НОЙ, МЕРТВОРОЖДЕННЫЙ. А еще ИОНА и РУФЬ.

Руфь была прекрасной малышкой, и Агнес никогда бы не забыла ее похорон. Маленький деревянный гробик и то, как крохотные детские пальчики были сжаты в кулачки, словно лепестки бутона. Пророк сказал, что исполнилась воля Господня, когда лихорадка забрала жизнь ребенка, и Агнес ему поверила. Но у нее болело сердце за ребенка и его мать, которую винил весь Ред Крик. То был знак: раз у женщины умерло так много детей, значит, она заслужила гнев Господень, и с этим осуждением ей приходилось жить.

Тогда, на кладбище, Агнес, как молния, поразила чёткая уверенность: она должна поддерживать жизнь Иезекииля… делать ему уколы, проверять кровь, молиться, чтобы он не упал в обморок, когда ее не будет рядом, чтобы привести его в чувство… у нее голова шла кругом от мучительной, нечестивой необходимости заботиться о таком больном ребенке.

Она должна уйти отсюда. Прийти домой, покаяться, и молить у Господа прощения. Если Иезекииль заболеет, или даже умрет — она не имеет права вмешиваться.

Но девушка словно приросла к земле. Она любила своего маленького брата всей душой, и скорее бы потеряла свой шанс попасть на небеса, чем снова увидела бы его таким же больным, как прежде.

— Агнес?

Она обернулась и увидела, что к ней приближается Чужачка. Женщина средних лет, одетая в хлопчатобумажный костюм медсестры. Ее волосы были уложены красивой косой вокруг головы, а губы были ярко накрашены. Кожа женщины была темнее, чем все, что она когда-либо видела раньше… коричневая, почти черная. Пророк назвал бы ее дочерью Каина, представительницей давным-давно проклятой расы. Но Агнес изо всех сил старалась смотреть на нее, как на помощницу, державшую в руке, усеянной кольцами, переносной холодильник, полный спасительных лекарств.

Ее звали Матильда, и два года назад она спасла Иезекиилю жизнь. И погрузила Агнес в этот бесконечный кошмар наяву.

— Прости за опоздание, — Матильда остановилась, переводя дыхание. — В больнице настоящий хаос. У вас там все в порядке?

— Никаких проблем, мэм.

Женщина моргнула.

— И никаких болезней? Ничего странного?

Агнес не знала, о чем она говорила, и ей это было не интересно. Ей хотелось, чтобы Матильда поскорее закончила, и она смогла вернуться обратно в свой мир и забыть обо всём этом.