Агидель стремится к Волге - [25]
Сразу же по окончании церемонии он выкрикнул зычным голосом команду, и под громкие звуки медных труб ратники заспешили к стругам. Как только расселись по местам, раздалась новая команда, после чего флотилия отчалила и величаво двинулась по реке.
Плыли долго по притоку Камы — Чусовой, причаливая время от времени к берегу и располагаясь на привал. Ели, выпивали и, передохнув, снова — на струги. Потом повернули на Серебрянку.
В один из ненастных студеных дней озабоченный Ермак решил созвать казачий круг.
— Браты! — обратился он к товарищам. — Гляньте-ка, вода уж стынет, по ночам ажно до льда промерзает, двигаться по реке все натужнее. Что делать станем?
— А ты сам-то как разумеешь, батька? — спросил Мещеряк.
— Как разумею, спрашиваешь?.. Верней всего будет, мыслю я, обождать зиму у волока[25].
Казаки зашумели.
— Обождать? Ишо чего! Перетащим струги да на Туру двинемся, — возразил кто-то.
— Ну, положим осилим волок, а дале как? По льду поплывем, что ли? — съязвил Ермак. — Поспешишь — людей насмешишь!
— Верно, батька! Зачем поспешать, будто кто за нами гонится? Подберем местечко удобное, городок земляной поставим по старому нашему казацкому обычаю да заляжем на зиму, — вторил ему Иван Кольцо.
— Вот и ладно, решено — зимовать будем! — заявил атаман.
И тут некоторые, опомнившись, зароптали:
— Нет уж, дудки! Зимовать на волоке не останемся. И в Сибирь не желаем на погибель верную!
— Погуляли и будя! Пора назад вертать.
Ермак нахмурился, зыркнул на горлопанов и осадил, грозя кулаком:
— Ишь, заскулили, псы шелудивые! Я вам дам народ баламутить!
— Не слухайте, браты, отступников! — поддержал атамана Иван Кольцо. — Дороги назад нам нет. Вон, вожи[26] гуторят, будто Тагил-река недалече, всего-ничего — верст двадцать. Переждем до весны и — айда в Сибирь!
Желающих перечить больше не было. А вскоре, обследовав местность, казаки отыскали подходящий для зимовья участок в устье небольшой речушки и принялись, засучив рукава, за работу. Одни валы насыпали, другие рыли рвы и землянки, третьи избы-времянки сколачивали да амбары. Потом, как водится, обнесли городок тыном. Струги, что полегче, вытащили на берег и разместили их на катках, тяжелые ладьи оставили в воде.
К середине января съестные припасы истощились, и разбойники запаниковали.
— Ну, и как же мы теперича? — спросил Ермак у помощников. — Охотиться станем в лютую стужу?
У тех был готов ответ:
— Не горюй, атаман, пока у окрестных дикарей в деревеньках скотинка не переведется, не пропадем!
Ермак подумал немного и махнул рукой:
— А и впрямь, незачем голову ломать! Деваться нам некуда. На охоту ходить — токмо зелье переводить. Так что будь по-вашему!..
Получив добро, разбойнички, горланя от радости, разбежались голодными сворами по окрестным аулам. А ближе к сумеркам к казачьему лагерю стали подгонять отнятую у местного населения скотину.
Обеспечив себя припасами, мужики успокоились, обленились. Да только праздная жизнь продлилась недолго. К концу марта забирать у местных было нечего. Оставшиеся без скотины и заготовок, те стали умирать от голода.
— Ежели заставить местных нехристей али рыбу удить, авось да продержимся, — рассудил Ермак и велел свести к речке из окрестных селений мужчин.
Вконец обессилевшие, они не в состоянии были долбить лунки и заниматься рыбной ловлей. В приступе свирепого отчаяния казаки изрубили их в куски. Жестокая расправа над местными положение не улучшила: некоторые из разбойников до тепла не дотянули.
Как только в воздухе пахнуло грядущей весной, началась подготовка к походу. Легкие струги решено было оставить, тяжелые — бросить, а вместо них долбить и смолить новые. Ермак принудил к этой работе и местное население.
Едва дождавшись, когда половодье пойдет на убыль, казаки надумали плыть, и вскоре груженая флотилия двинулась вначале по Жаровле, потом по Баранче добралась до Тагила. Тагил же принес дружину к реке под названием Тура, где как раз и начиналось Сибирское ханство.
Потехи ради решили попугать оружием не успевших откочевать на летовку жителей первого попавшегося им на пути городка. Те попробовали было встретить непрошеных гостей стрелами, но вскоре разбежались, обезумев от вида и грохота огнедышащих пищалей, от громовых раскатов пушек и бросив жилища на разорение.
Опьяненный первой победой Ермак, колотя себя кулаком в грудь, самодовольно изрек:
— Браты вы мои, быть мне теперича ентой земле хозяином! Богатство и жонки царька поганого — мое! Все, что отыщете, берите и делите по справедливости. Закатим пир. Душу отведите! Ликуйте, пейте да ешьте, сколь пузо примет, с молодухами порезвитесь.
— Ура! Атаману нашему слава! — завопили ошалевшие от радости Ермаковы подельники.
— Слава, слава! — Разбойники с истошными криками ринулись на поиски женщин.
Ермак остался наедине с Иваном Кольцом.
— Атаман, надолго ли мы тута осели? — спросил его помощник.
— Зачем спрашиваешь?
— Да вот думаю, забалуются мужики-то. Опосля их с места не сдвинешь.
— Пущай передохнут, порезвятся малость, с бабенками натешатся. Чай, изголодались. Весенние соки в жилах бродят…
— Наипервейшее ремесло наше — сеча! Казак без ратного дела — не казак!
Казалось бы, культовый образ Салавата Юлаева разработан всесторонне. Тем не менее он продолжает будоражить умы творческих людей, оставаясь неисчерпаемым источником вдохновения и объектом их самого пристального внимания. Проявил интерес к этой теме и писатель Яныбай Хамматов, прославившийся своими романами о великих событиях исторического прошлого башкирского народа, создатель целой галереи образов его выдающихся представителей. Вплетая в канву изображаемой в романе исторической действительности фольклорные мотивы, эпизоды из детства, юношеской поры и зрелости легендарного Салавата, тему его безграничной любви к отечеству, к близким и фрагменты поэтического творчества, автор старается передать мощь его духа, исследует и показывает истоки его патриотизма, представляя народного героя как одно из реальных воплощений эпического образа Урал-батыра.
В романе-дилогии известного башкирского прозаика Яныбая Хамматова рассказывается о боевых действиях в войне 1812–1814 годов против армии Наполеона башкирских казаков, прозванных за меткость стрельбы из лука «северными амурами». Автор прослеживает путь башкирских казачьих полков от Бородинского поля до Парижа, создает выразительные образы героев Отечественной войны. Роман написан по мотивам башкирского героического эпоса и по архивным материалам.
В романе наряду с тяжелой, безрадостной жизнью дореволюционной башкирской деревни ярко показан быт старателей и рабочих. Здесь жизнь еще сложнее, поэтому классовое разделение общества, революционная борьба проявляются еще резче и многограннее.
Роман «Грозовое лето» известного башкирского писателя Яныбая Хамматова является самостоятельным произведением, но в то же время связан общими героями с его романами «Золото собирается крупицами» и «Акман-токман» (1970, 1973). В них рассказывается, как зрели в башкирском народе ростки революционного сознания, в каких невероятно тяжелых условиях проходила там социалистическая революция. Эти произведения в 1974 году удостоены премии на Всесоюзном конкурсе, проводимом ВЦСПС и Союзом писателей СССР на лучшее произведение художественной прозы о рабочем классе. В романе «Грозовое лето» показаны события в Башкирии после победы Великой Октябрьской социалистической революции.
Эта книга — автобиографическое повествование о дружбе двух молодых людей — добровольцев времен Первой мировой войны, — с ее радостью и неизбежным страданием. Поэзия и проза, война и мирная жизнь, вдохновляющее единство и мучительное одиночество, солнечная весна и безотрадная осень, быстротечная яркая жизнь и жадная смерть — между этими мирами странствует автор вместе со своим другом, и это путешествие не закончится никогда, пока есть люди, небезразличные к понятиям «честь», «отечество» и «вера».
Одна из повестей («Заложники»), вошедшая в новую книгу литовского прозаика Альгирдаса Поцюса, — историческая. В ней воссоздаются события конца XIV — начала XV веков, когда Западная Литва оказалась во власти ордена крестоносцев. В двух других повестях и рассказах осмысливаются проблемы послевоенной Литвы, сложной, неспокойной, а также литовской деревни 70-х годов.
Книги живущего в Израиле прозаика Давида Маркиша известны по всему миру. В центре предлагаемого читателю исторического романа, впервые изданного в России, — евреи из ближайшего окружения Петра Первого…
Так сложилось, что в XX веке были преданы забвению многие замечательные представители русской литературы. Среди возвращающихся теперь к нам имен — автор захватывающих исторических романов и повестей, не уступавший по популярности «королям» развлекательного жанра — Александру Дюма и Жюлю Верну, любимец читающей России XIX века граф Евгений Салиас. Увлекательный роман «Миллион» наиболее характерно представляет творческое кредо и художественную манеру писателя.
Роман «Коронованный рыцарь» переносит нас в недолгое царствование императора Павла, отмеченное водворением в России орденов мальтийских рыцарей и иезуитов, внесших хитросплетения политической игры в и без того сложные отношения вокруг трона. .
Эти сказки написаны по мотивам мифов и преданий аборигенных народов, с незапамятных времён живущих на морских побережьях. Одни из них почти в точности повторяют древний сюжет, в других сохранилась лишь идея, но все они объединены основной мыслью первобытного мировоззрения: не человек хозяин мира, он лишь равный среди других существ, имеющих одинаковые права на жизнь. И брать от природы можно не больше, чем необходимо для выживания.