Агидель стремится к Волге - [24]
Узнав о том, что тот подстрекает к разборкам с Россией ногайцев с казахами и, угрожая расправой, запрещает сибирским народам платить дань, Иван Грозный и вовсе разгневался.
— Вконец обнаглел Кучум-салтан, — проговорил он сквозь зубы. — И куда только смотрят купцы Строгановы? Разве не поручал я им укрепления ставить да защищать подданных российских? Что слышно-то?
— Не могу знать, потому как никаких вестей оттудова пока что не было, — сказал ему на это Федор Басманов.
— Стало быть, надобно немедля гонца слать. Пускай выведает, как выполняется мой приказ, — распорядился государь.
XV
Получив новую грамоту Ивана Грозного, Строгановы встревожились. А тут еще, как на грех, кучумовские татары с остяками да вогуличами нагрянули. Напали числом в семьсот человек на их городки.
«Ладно, Ермак с казаками выручили, отбили непрошеных гостей. Выходит, не зря мы их тут держали, кормили, поили да одевали. Хоть и накладно вышло, а все не без пользы…» — рассуждал старший Строганов.
А тем временем люди Кучума, получив отпор, отправились к Соликамску, захватили его и сожгли дотла, как и многие окрестные деревни.
Строгановы запаниковали.
— Грянул час! Вижу я, нет у нас выхода иного, — сказал Семен, обращаясь к племянникам. — Мешкать нынче уже нельзя. Приперты к стенке так, что дальше уж некуда. Придется Сибирского салтана воевать, воров на дело пускать.
— А кто ж наши-то городки охранять станет? — спросил Максим.
— Соберем новую дружину. Мало ли вокруг всяких бездомков…
Договорившись, Строгановы, не откладывая, послали за казачьим атаманом.
— Вот какое у нас до тебя дело, Ермак Тимофеев сын! Намедни был тут гонец от самого государя. Иоанн Васильевич требует доложить, что да как, мол, доколе салтан Сибирский своевольничать будет… — сказал Семен.
— Доверь нам с Кучумкою разобраться, хозяин, — не дал ему закончить Ермак. — Пошли казаков за Камень. Чай, казаки мои показали, на что способные, — с гордостью добавил он. — Не одни городки обороняли, а и вогуличей, вотяков да пелымцев по велению твоему воевали.
— Верно говоришь, дружину твою мы испытали. Да вот ума не приложу, как Иоанну Васильевичу про нашу затею доложить?.. Не осерчает ли, что мы без царского его ведома казаков на салтана Сибирского бросили?.. — все еще сомневался Семен.
— Неужто станете у царя дозволение испрашивать? Пока суд да дело… А ну как сибирцы в другой раз заявятся?
— Твоя правда, Ермак. Врага надобно упредить, — согласился Семен Строганов и, почесав за ухом, махнул рукой. — Эх, была не была! Как говорится, сто бед — один ответ. Готовь войско свое к походу. Токмо помни про наш прежний уговор: ежели чего, на нас не кивай. Сами, мол, решили грехи тяжкие подвигами во благо Руси великой искупить.
— Ладно, хозяин, по рукам! Положись с племяшами на нас. Вы — наши благодетели. Уж мы-то вас не подведем, — отвечал ему с поклоном Ермак. — Пока салтана Сибирского не одолеем, государю про нас не докладывайте.
— Прежде чем в поход выступать, снарядиться бы как следует…
— Верно, хозяин, — согласился атаман. — Перво-наперво должно удвоить число ратников и положить дружине поболе денег, платья, ружий, зелья[23] да свинца.
— Припасы — не твоя забота, Ермак Тимофеев. Ратных людей тоже тебе подберем…
И вскоре дружина, состоявшая поначалу из казаков и всех мастей лиходеев, пополнилась еще тремя сотнями ратников. Среди них были не только русские, но и татары, а также выкупленные из ногайского плена литовцы и немцы. У каждого из них была своя цель: казаки надеялись на помилование, разбойников привлекала добыча, пленных иноземцев — свобода.
Атаман-воевода Ермак, приобретший ратный опыт в брани под Москвой против хана Давлет-Гирея и в битвах во время Ливонской войны, организовал дружину со знанием дела, поделив ее на пять полков, назначив атаманов из числа близких соратников, есаулов, сотников и пятидесятников. Смертник Иван Кольцо получил чин податамана.
Строгановы же тем временем раздобыли для воинов три пушки, триста пищалей, порох, свинец, съестные припасы, а также барабан, литавры и духовую трубу, повелев грузить все в ладьи. Не забыли и о проводниках с толмачами.
Как только приготовления были закончены, назначили день отправления.
XVI
И вот наступило первое сентября 1581 года. Прежде чем отдать приказ спуститься к стругам[24], Ермак построил свой отряд на берегу. Подоспел священник. Отпели молебен, после чего к воинам обратился с наказом Строганов-старший.
— Витязи вы мои бесстрашные!.. Нынче выступаете вы в поход многотрудный, идете в неведомое нашему человеку Сибирское царство. Кучум-салтан с приспешниками все боле наглеют. Мало того, что оные нарушили уговор с Московией, отказались платить дань в казну царскую. Так они еще посягают на наши владения законные. Именно вам предстоит великая миссия — смирить супостатов, покорить Сибирь и присовокупить ее к государству Российскому. Ежели с отвагой и доблестью исполните сей долг священный, царь всея Руси Иоанн Васильевич одарит вас своею милостью. Будет вам и богатство, и честь, и вечная слава!..
Настал черед Ермака.
— Мы, свет наш батюшка Семен Аникиевич, с честию оправдаем доверие ваше и не успокоимся, покуда басурманов не одолеем, — дал обет атаман от имени дружинников, не забыв при этом поблагодарить солепромышленников за помощь.
Казалось бы, культовый образ Салавата Юлаева разработан всесторонне. Тем не менее он продолжает будоражить умы творческих людей, оставаясь неисчерпаемым источником вдохновения и объектом их самого пристального внимания. Проявил интерес к этой теме и писатель Яныбай Хамматов, прославившийся своими романами о великих событиях исторического прошлого башкирского народа, создатель целой галереи образов его выдающихся представителей. Вплетая в канву изображаемой в романе исторической действительности фольклорные мотивы, эпизоды из детства, юношеской поры и зрелости легендарного Салавата, тему его безграничной любви к отечеству, к близким и фрагменты поэтического творчества, автор старается передать мощь его духа, исследует и показывает истоки его патриотизма, представляя народного героя как одно из реальных воплощений эпического образа Урал-батыра.
В романе-дилогии известного башкирского прозаика Яныбая Хамматова рассказывается о боевых действиях в войне 1812–1814 годов против армии Наполеона башкирских казаков, прозванных за меткость стрельбы из лука «северными амурами». Автор прослеживает путь башкирских казачьих полков от Бородинского поля до Парижа, создает выразительные образы героев Отечественной войны. Роман написан по мотивам башкирского героического эпоса и по архивным материалам.
В романе наряду с тяжелой, безрадостной жизнью дореволюционной башкирской деревни ярко показан быт старателей и рабочих. Здесь жизнь еще сложнее, поэтому классовое разделение общества, революционная борьба проявляются еще резче и многограннее.
Роман «Грозовое лето» известного башкирского писателя Яныбая Хамматова является самостоятельным произведением, но в то же время связан общими героями с его романами «Золото собирается крупицами» и «Акман-токман» (1970, 1973). В них рассказывается, как зрели в башкирском народе ростки революционного сознания, в каких невероятно тяжелых условиях проходила там социалистическая революция. Эти произведения в 1974 году удостоены премии на Всесоюзном конкурсе, проводимом ВЦСПС и Союзом писателей СССР на лучшее произведение художественной прозы о рабочем классе. В романе «Грозовое лето» показаны события в Башкирии после победы Великой Октябрьской социалистической революции.
Эта книга — автобиографическое повествование о дружбе двух молодых людей — добровольцев времен Первой мировой войны, — с ее радостью и неизбежным страданием. Поэзия и проза, война и мирная жизнь, вдохновляющее единство и мучительное одиночество, солнечная весна и безотрадная осень, быстротечная яркая жизнь и жадная смерть — между этими мирами странствует автор вместе со своим другом, и это путешествие не закончится никогда, пока есть люди, небезразличные к понятиям «честь», «отечество» и «вера».
Одна из повестей («Заложники»), вошедшая в новую книгу литовского прозаика Альгирдаса Поцюса, — историческая. В ней воссоздаются события конца XIV — начала XV веков, когда Западная Литва оказалась во власти ордена крестоносцев. В двух других повестях и рассказах осмысливаются проблемы послевоенной Литвы, сложной, неспокойной, а также литовской деревни 70-х годов.
Книги живущего в Израиле прозаика Давида Маркиша известны по всему миру. В центре предлагаемого читателю исторического романа, впервые изданного в России, — евреи из ближайшего окружения Петра Первого…
Так сложилось, что в XX веке были преданы забвению многие замечательные представители русской литературы. Среди возвращающихся теперь к нам имен — автор захватывающих исторических романов и повестей, не уступавший по популярности «королям» развлекательного жанра — Александру Дюма и Жюлю Верну, любимец читающей России XIX века граф Евгений Салиас. Увлекательный роман «Миллион» наиболее характерно представляет творческое кредо и художественную манеру писателя.
Роман «Коронованный рыцарь» переносит нас в недолгое царствование императора Павла, отмеченное водворением в России орденов мальтийских рыцарей и иезуитов, внесших хитросплетения политической игры в и без того сложные отношения вокруг трона. .
Эти сказки написаны по мотивам мифов и преданий аборигенных народов, с незапамятных времён живущих на морских побережьях. Одни из них почти в точности повторяют древний сюжет, в других сохранилась лишь идея, но все они объединены основной мыслью первобытного мировоззрения: не человек хозяин мира, он лишь равный среди других существ, имеющих одинаковые права на жизнь. И брать от природы можно не больше, чем необходимо для выживания.