Агидель стремится к Волге - [21]

Айсуак-бей и сам был не рад, что съездил в свое время к царю просить защиты от сибирских притеснителей. «Неспроста велел он Строганову укрепления за Уралом ставить. Хочет сделать вид, будто печется о нас, сам же хочет добраться до наших богатств. Как же нам выкрутиться? Если мы с урысами не поладим, на кого тогда опереться? Выходит, прав был Саитгали, когда предупреждал нас, настраивал народ против Строгановых. Эх, зря я его тогда не послушал…»

Видя, что грамота Белого царя произвела на башкирского бея впечатление, Григорий Строганов решил, что сумел переубедить его.

— Ну, что ты на это скажешь?

— Не знаю… Такие непростые вопросы в одиночку не решаются. Посоветоваться надо с другими родоначальниками. Как скажут, так и будет.

— Стало быть, царская грамота вам не указ?

— У нас тоже есть Жалованная грамота. И других грамот мы не признаем, — с достоинством промолвил Айсуак.

Хитрый Строганов, не желая портить с ним отношения, препираться не стал.

— Ну что ж, как говорится, ваше право, — отвечал он с улыбкой. — Сказать по правде, и мне недосуг с укреплениями возиться, потому как своих дел невпроворот. Токмо не могу я государя ослушаться. Посему соберитесь, обдумайте, обсудите, а как решите, дайте мне тотчас же знать.

— Ладно.

Проводив гостя в Кергедан, Айсуак-бей разослал повсюду гонцов с предложением провести общий сбор. Однако затея собрать вождей на йыйын не удалась. В тот же день на земли подданных Российского государства башкир обрушился племянник сибирского хана Кучума Мухаметкул[18]. Огнем и мечом прошелся он по селениям, уничтожая мужчин, угоняя в полон детей и женщин.

Не щадил Мухаметкул и поселения других народов, расправлялся со всеми, кто встречался ему на пути. Прознав, что посол Белого царя Третьяк Чебуков направляется в Киргиз-Кайсацкую орду, он бросился за ним вдогонку.

Уничтожив свиту и пленив посла, Мухаметкул нацелился было на городки по Чусовой. Но разведка доложила ему, что они находятся под надежной защитой хорошо вооруженной рати и грозных пушек. И тогда кучумовский племянник перекинулся на земли минских башкир.

Не в состоянии противостоять ему, те вынуждены были обратиться за помощью к Строгановым. Но братья-промышленники, сославшись на то, что у них недостаточно сил, не спешили на подмогу попавшим в беду башкирам, а сами тем временем готовились к войне с Кучумом.

Строгановы понимали, что добиться дозволения царя взять за Уралом земли и завести на ней промыслы, хоть и важно, но недостаточно — их предстояло еще отбить у сибирского хана. А для этого братьям нужны были не столько охочие инородцы да бродяги бездомные, сколько искушенные в военном деле, падкие на добычу, отчаянные и бесстрашные казаки.

Таковые разбойничали в ту пору на Дону и Волге. Они нападали не только на ногайцев, азовцев и крымцев, но и грабили царские суда, убивали русских купцов, персидских и бухарских послов. Несколько раз против них высылались дружины. Одной из них удалось поймать большое число казаков. Все они были казнены. Остальные бежали, но расправа над собратьями их не остановила. Они возвращались и продолжали свой воровской промысел.

Особенной дерзостью прославилась шайка волжских атаманов Ермака Тимофеева, Ивана Кольца, Якова Михайлова, Никиты Пана и Матвея Мещеряка. И именно к ним обратились Строгановы с «ласковою грамотой», призывая стать воинами царя и примириться с Россией. «Имеем крепости и земли, но мало дружины, — писали они. — Идите к нам оборонять Великую Пермь и восточный край христианства».

Однако случилось так, что Григорий и Яков слегли в одночасье и вскоре умерли, так что продолжать начатое ими грандиозное дело пришлось их младшему брату Семену, а также сыновьям Никите Григорьевичу и Максиму Яковлевичу.

А тем временем опальные казаки обдумали приглашение Строгановых и, откликнувшись на призыв, привели с собой в Соль Камскую пятьсот с лишним человек.

Промышленники тепло приняли казацких начальников, рассадили их за уставленным всевозможными яствами столом. Семен Строганов велел первым делом налить каждому по полной чарке водки, после чего обратился к гостям с речью:

— Повелев сколотить нам дружину, государь поставил условие не брать воров, беглых людей боярских, татей да разбойников. Скажу вам прямо: я вам не судья. Коли слово дадите впредь русских и полезных России людей не грабить, вести жизнь праведную и служить нам верно, мы похлопочем, чтобы вам простились грехи ваши прежние.

— И как же ты полагаешь избавить нас от кары неминуемой? — недоверчиво спросил Ермак Тимофеев и глотнул сивухи.

— Отпишу государю челобитную о помиловании!

— Будто Грозный тебя послушает!

— Ежели государь даст добро, чтобы вы служили в моей дружине, тужить вам не о чем.

Атаман огладил ладонью густую бороду и спросил:

— Возможно ли такое?

— Не сумлевайся! — уверенно произнес Семен и добавил: — Токмо взамен я буду требовать службы верной…

Разбойники, как по команде, вскочили и загалдели:

— Премного благодарны за великодушие!

— Повелевай нами! Мы за тебя — хошь в огонь, хошь в воду!

Ермак нахмурился, стиснул зубы до скрипа и, размахнувшись, ударил кулачищем по столу.