Агенты Преисподней - [47]

Ополоснув лицо холодной водой и пройдя в маленький чуланчик, оборудованный заботливой и хозяйственной супругой под гардеробную, комиссар быстро и небрежно оделся, привычно игнорируя галстук и строгий костюм. Впрочем, разбуженный среди ночи, он имел на это полное моральное право – в конце концов, его вызывают не «на ковер» к министру, что случалось довольно часто, и не на заседание Государственного Совета, что было в его жизни лишь четыре раза, а всего лишь на очередное криминальное происшествие, коих в городе – легион.

В модных, чуть расклешенных брюках из шоколадного тонкого вельвета, в грубоватом свитере под горло и короткой кожаной куртке Северин – такое имя носил комиссар от рождения – вернулся в комнату. В верхнем ящичке тумбочки, под будильником и телефоном, хранился нелюбимый полицейским табельный пистолет и все реже необходимое ему служебное удостоверение сыскного Управления – в последние лет десять даже туповатые и ретивые в службе новички-патрульные узнавали Северина Фогта в лицо.

– Сева, ты чего по дому шаришься? – встретила его, не отрывая головы от подушки, сонным вопросом жена.

– Вызов, – коротко, стараясь не взбудоражить едва пробудившуюся женщину, негромко отозвался комиссар. – Ты спи…

– Я сплю, – охотно отозвалась та, поворачиваясь спиной и предусмотрительно натягивая одеяло на роскошные растрепанные белые волосы.

Северин на секунду задержался, поглядев на бесформенный холмик одеяла: их брак в свое время вызвал слишком много разговоров и пересудов, еще бы, больше двадцати лет разницы в возрасте, новоявленная мачеха была чуть постарше дочери комиссара, и многие недруги, да и просто скептики из числа окружения обоих, пророчили непременный распад семейного союза через пару-другую лет или, как минимум, чисто формальный характер такого супружества. Но молодая Василиса и давно уже немолодой Северин легко опровергли прогнозы самых упорных и злых недоброжелателей. Наверное, это был тот самый случай, когда встретились две половинки единого целого – вечно хмурый, слегка флегматичный прагматик и реалист, до мозга костей проникшийся отнюдь не праздничной и оптимистичной полицейской службой, и веселая, задорная красотка с легким нравом, на людях предпочитающая не особо задумываться о завтрашнем дне. А может быть, их объединила общая работа на благо правопорядка, хотя в первые же месяцы начавшегося романа мудрая Василиса категорически отказалась продолжать службу под руководством комиссара Фогта, перейдя из уголовного, сыскного в Управление технического обеспечения и криминальных экспертиз.

Комиссар тихонечко покинул единственную комнату квартирки, обулся и вышел в гулкий пустынный подъезд. Кажущуюся неестественной, такую знакомую по частым вызовам живую ночную тишину почему-то совсем не хотелось нарушать механическим шумом, и Северин не стал вызывать лифт, благо, спуститься с шестого этажа для него не составляло труда. У дверей подъезда, освещенных слабенькой, экономной лампочкой свечей на сорок, его ждал, сияя черным лаком в сиреневом свете далеких уличных фонарей, служебный автомобиль – новенькая шведская модель, полученная Управлением при распределении конфиската в наследство от незначительного, но очень любящего внешний шик и пускание пыли в глаза мошенника.

– Ну, и что там случилось? – вместо приветствия спросил комиссар, усаживаясь на переднее сидение рядом с помятым и судорожно зевающим водителем, одним из старожилов городского полицейского Департамента, постоянно работающим с сыскным Управлением.

– Здоров, Михалыч, – по-простому отозвался шофер, клацая зубами после очередного зевка. – Поверишь – сам не знаю. Я в дежурке отсыпался, так подняли бессовестно, как самого молодого со всего гаража, и за тобой послали… видать, остальные боятся тебя шибко, когда с спросонья.

Взъерошенный, плотного телосложения старик, которому седые неровно постриженные усы придавали неряшливый, слегка запущенный вид, также, как сам комиссар, пренебрегал полицейской формой, предпочитая высокие сапоги со старыми солдатскими галифе и короткую, до белизны потертую кожанку с тусклым латунным значком имперского орла на левой стороне груди. Лицо его причудливо освещалось многочисленными разноцветными лампочками приборной панели, больше похожей на сложнейший пульт управления фантастическим звездолетом, нежели на привычный автомобильный аксессуар.

– А ты не боишься? – уточнил Северин, демонстрируя на лице суровость.

– У меня отец еще в германскую служил, – засмеялся водитель. – От него смелости перед вашим братом, немцем, и набрался.

– Что я за немец? – повторил бессмертные строки классика комиссар. – Дед был немец, да и тот не знал по-немецки. Куда ехать-то тебе сказали, а то со мной, видать с перепугу, особо никто разговаривать не стал…

– Ну, как же без этого, – подтвердил шофер. – Вертеп, однако, знатный – этот самый отель «Две звезды», хоть и – чистенький, аккуратный, но – с двойным дном. У хозяев его все свое – и девочки для постояльцев, и охрана, и даже таксёры прикормленные. Серьезных происшествий, сколько служу, не помню, так, обыкновенно, все по мелочи – то карманника сдадут, то горничную вороватую.