Агентство «БМВ» - [26]

— Если вы скажете еще хоть слово, — произнесла Марина, тоже вставая из-за стола, — то я просто-напросто уйду! Вы несете такую ахинею и оба так распалились, что мне кажется, будто я единственная, кого занимает дело Кортнева! Вы уж как хотите, а я буду действовать по наитию — то есть как Бог даст. Встану у мусоропровода, буду курить и в случае чего скажу, что дедушки не оказалось дома. Проще не бывает! И ещё — не желаю, чтобы Боря меня страховал: он не охранять меня будет, а сковывать. Пусть сидит в машине у подъезда и ждет.

— Дура, — одновременно сказали Валя и Борис, но потом крепко задумались над словами компаньонки — в самом деле, трудно было предположить, что Кортнев сразу же станет подозревать в дурном умысле красивую девушку, застав ее случайно на лестничной площадке, а уж тем более кидаться на нее с кулаками.

— И ведра мне никакого не надо, — бросила Маринка, отметая брезгливой улыбкой прежние рассуждения компаньонов. — Скажу Кортневу, если он, разумеется, меня о чем-нибудь спросит, что жду дедулю, — и пусть он себе думает, что хочет.

— Он тебе придумает… — Борис снова сделался союзником Капустинской и вдруг вспомнил, что Валя предупреждала: вице-президент — мужчина очень сильный и никого не боится — даже своей змеюки-жены.

— Не усложняй, Боря, — Марина отмахнулась от водителя, как от назойливой мухи. — Я тоже видела Кортнева. Сидела дома, пила кофе, думала и пришла к выводу, что никакой он не зверь. Нормальный человек, просто запутался в этой жизни и решил поправить свои дела выгодной женитьбой. Мы ведь все не прочь поправить свои дела — верно?

— Только какой ценой? — вскинулась Капустинская, зажигая новую палочку «Пегаса». — Кортнев твой — самая настоящая проститутка! Продался Шиловой, сука!

— А ты? — ласково осведомилась Марина, меряя при этом, однако, Капустинскую не слишком доброжелательным взглядом своих зеленоватых глаз. — Разве ты не служишь этой особе за деньги? И Боря — да и я тоже? В таком случае мы все проститутки, а Шилова — содержательница всего этого большого публичного дома. Чего уж тогда изображать из себя оскорбленную невинность? Просто Игорь Кортнев служит Шиловой, гак сказать, на свой манер. Кстати, — снова напустилась она на Капустинскую. — Неверность господина Кортнева ещё предстоит доказать!

— Наконец-то я слышу что-то разумное. — Борис успокоился, откинулся на спинку стула и созерцал дам умиротворенным и добродушным взглядом. — Про дело-то мы и вправду забыли. Знаешь что, — обратился он к Валентине, — оставь ты ее в покое. По-моему, у нее и в самом деле отлично развита интуиция. Пусть действует по обстоятельствам. Что мы, в конце концов, эмиссары Центра, что ли? Разведчики? А я её подстрахую — уж будь покойна. Пусть только в случае чего орет погромче.

— Ну, — откликнулась Капустинская, — если вы уж так настроились — на этом и порешим. Пусть Летова делает, что хочет — хоть в постель с этим самым Кортневым ложится, но сфотографирует момент проникновения вице-президента на жилплощадь Катковской. Между прочим, за это Шилова нам отвалит львиную долю гонорара. Кстати, — Валентина посмотрела на часы, снова перехватывая инициативу в свои руки, — мы тут основательно заболтались, а ехать надо. На этот раз я сама с вами поеду — хочу собственными глазами убедиться, что вы не зря жуете свой хлеб. То есть не свой, а Шиловой, — Валентина позволила себе ухмыльнуться, давая понять, что маленький ее инцидент с Борисом исчерпан и они все трое — снова одна команда. — Как-никак президент компании «Троя» оплачивает каждый день нашего существования! А ты, «внучка», — хихикнула она, устремляя на Летову светло-серые, будто выбеленные солнцем глаза, — не забудь, что твоего дедушку Авилова зовут Александр Евлампиевич.

* * *

Телефонный звонок Капустинской поразил президента компании «Троя» Шилову как удар грома. В самое ближайшее время должно было выясниться главное: верен ли ей Игорек или задирает юбку какой-нибудь молоденькой профурсетке, у которой всего-то собственности — две ноги от шеи.

Офис президента занимал второй этаж выстроенного в прошлом веке здания в старинном московском переулке и был обставлен с особенной роскошью — здесь принимали глав иностранных фирм и корпораций и была сосредоточена святая святых компании — бухгалтерия, занимавшаяся подотчетными одной только Шиловой операциями.

Теперь Диане Павловне было, однако, не до финансовых документов. Словно тигрица в клетке она металась по своему застланному арабскими коврами кабинету, уставленному стильной итальянской мебелью в духе Людовика XVI. Дожидаться конца затеянного Капустинской расследования у нее не было мочи — минуты тянулись, словно годы, а часы складывались в десятилетия. И самое главное, она ума не могла приложить, что станет делать, если неверность Игоря откроется и будет, так сказать, подтверждена документально. Вернее, догадывалась об этом, но одновременно сама же своих мыслей и пугалась.

Стоя у выгнутого в виде арки окна, Шилова нервно обрывала висюльки с дорогой бежевой шторы — размышляла, как поступить с Кортневым в этом случае. Она готова была простить ему все — пьянство, игру в карты или в рулетку и даже впрыснутый в вену героин. Но измену — то есть нарушение с его стороны обещания хранить ей верность — прощать не собиралась. Для Шиловой это был своего рода акт хищения ее драгоценной собственности, а с подобными вещами она не мирилась в прошлом, да и в будущем мириться не собиралась. Без этого не было бы компании «Троя», сотен трудившихся на нее, Шилову, людей, а главное — того ощущения власти и могущества, которое она всегда испытывала, проезжая по московским улицам и глядя сквозь тонированное стекло дорогого автомобиля на торопившихся по своим грошовым делам простых граждан.