Агентство «БМВ» - [10]

Хорошо, продолжая внутренний монолог, сказал сам себе Кортнев, если мои работы не пользуются спросом, то должно же быть у меня хоть что-нибудь, что можно загнать? Помнится, еще в училище девчонки болтали, что я похож то ли на какого-то маркиза, то ли на графа — известного ловеласа и бабника XVIII века. Говорили даже, что портрет этого самого маркиза в Пушкинском музее висит.

— Так что же мне теперь, — возвысил голос Кортнев до такой степени, что под потолком зазвенело, — рожу свою, извиняюсь, продавать, что ли? И соответственно все остальные мужские органы?

Игорь снова улегся на диван и принялся перелистывать газету. Теперь, правда, он делал это уже более целенаправленно: искал раздел брачных объявлений, который, он знал, занимал в газете весьма существенное место.

— Итак, что же мы здесь имеем? — воскликнул молодой человек, добравшись до интересовавшего его раздела. — Где вы, жаждущие облагодетельствовать бедного, но чертовски привлекательного мужчину, богачки? Где вы, герцогини и графини бальзаковского возраста, испытывающие страстное желание скрасить свои осенние года общением с красавцем художником?

Страница за страницей толстушки «Из рук в руки» планировали на пол, а ничего подходящего, как ни странно, под руку не попадалось. Все женщины будто сговорились, требуя от своего будущего избранника «отсутствия материальных проблем». Как следует вчитавшись в текст объявлений, Игорь понял, что внешность мужчины и его рост не больно-то волновали современных дам — при том, разумеется, необходимом условии, что у этого самого мужчины водились деньги.

— Черт, черт, черт! — неизобретательно выругался Игорь и, отшвырнув газету прочь, разом вытянул до дна бутылку «Очаковского». — И здесь мне тоже клин намечается. Не нужны современным бабам красавцы без денег!

Полежав еще немного в абсолютной тишине, Игорь Кортнев неожиданно хлопнул себя ладонью по лбу и потянулся за толстенной записной книжкой, находившейся на нижней полке столика с телефоном.

— Как же это я про Алку забыл? — бурчал он себе под нос. — Совсем, что ли, ума решился? Алка-то еще в прежние годы грешила сводничеством, тогда, правда, больше для собственного удовольствия. У нее и баб свободных всегда имелась целая куча — стоило ей только позвонить и сказать, что на квартире собралась компания парней, которым не хватает женского общества, как она тут же заявлялась собственной персоной и привозила с собой настоящий цветник.

Потом, правда, Игорь несколько сбавил обороты, и телефон как-то забылся за ненадобностью.

Э, нет, подумал художник, с Алкой как раз торопиться не стоит. Если разобраться — кем она теперь стала? Да наверняка профессиональной сводней. Или — того хуже — содержательницей тайного публичного дома. Строгает бабки с женского тела, которое я привык изображать. Кого, спрашивается, она сможет мне порекомендовать? Проституток? Жриц любви? Это нам, извините, без надобности — да и не по карману.

Похожий на маркиза XVIII века неудачливый художник-график Игорь Кортнев снова растянулся на диване во весь свой великолепный рост и предался медитации. Теперь мысли его текли медленно и спокойно.

Важное дело, рассудил он, с налета не возьмешь. Уж коли ты решил продаться богатой вдовушке, то всякую поспешность при этом следует исключить. Вдумчиво надо подходить к сватовству, очень даже вдумчиво. Чтобы тебя потом не нас…

* * *

— Бог мой, откуда же ты заявилась — такая пьяная? — дежурившая в офисе, то есть в квартире Капустинской, Марина Летова кинулась к своей шефине, которая появилась в дверном проеме, едва держась на ногах, но с блаженной улыбкой на лице.

— Старлей, сука, до чертиков напоил, — призналась та, плюхаясь в верхней одежде в кресло и начиная стягивать сапоги. — Я уж и водку под стол выливала, и в туалет бегала — два пальца в рот — бесполезняк. Даже Борька наклюкался, а уж он — человек из железа. Нет, ты только представь картинку, — непослушными губами произнесла Валентина, швырнула на пол пальто и неожиданно расхохоталась, — наш стальной Борька валился со стула то в одну сторону, то в другую!

Марина на всех парах примчалась из кухни с кружкой дымящегося чая с лимоном. Вложив кружку в пальцы Капустинской, она выждала, когда та сделала первые два глотка, после чего спросила:

— Но дело-то, дело-то как? К кому заходил «объект»? Это ты хоть выяснила?

Капустинская, глупо хихикая, продолжала гнуть свое:

— Только мы собрались уходить, как завалились дежурные менты — греться. Затарились, конечно. Даже задержанных с собой притащили. Ну и мужики были с ними — умора! Это я о задержанных. Пьяные в лом, а стали ламбаду танцевать — я чуть не обкакалась со смеху! А Борька-то, Борька наш, — захлебываясь от хохота, продолжала повествовать Валентина, — тоже кинулся с ними в пляску. Такие штуки-дрюки вытворял — не поверишь! Ясное дело, менты потом своих зеков выпустили — уж слишком те старались!

— Дура пьяная, — незлобиво сказала Марина. — Ты что же, ничего так и не узнала про нашего красавца?

— На! — заорала вдруг Валентина, топая ножкой и разражаясь мефистофелевским смехом. — Держи! — Тут она швырнула в подругу пачкой бумажных листков, которые веером рассыпались по полу. — Читай, чучундра! Даже в пьяном виде твоя шефиня способна совершать чудеса. В этом списке все жильцы дома № 18, в подъезд которого захаживал наш троянец, — смотри и вычисляй. Участковый, гнида, отказался мне помогать — так что здесь только статистические данные: как говорится, смотри, выдумывай, сравнивай. Короче, — заявила вдруг весьма трезвым голосом Валентина, — действуй! Ты у меня агент — или кто?