Агент зарубежного центра - [66]

Хольм хорошо понял, куда его тянут. Сомнений не оставалось. Но надо было решить, как поступить дальше.

Даже сыновья и дочь заметили, что из последнего рейса в Швецию их отец вернулся более озабоченным, замкнутым.

«Что делать? — подумал он. — Рассказать жене? Перепугается, будет волноваться. Нет, пусть живет спокойно, не надо валить на нее лишний груз забот. Жаль, не дожила до этих дней мама — вот с кем можно было бы посоветоваться!..»

Свою необыкновенную маму, Лейду Хольм, Вольдемар вспоминал довольно часто. Нетипично, как сказали бы литераторы и социологи, сложилась судьба этой женщины. Отец ее, а значит — дед Вольдемара и его брата, Виллем Ольм, был человеком неспокойным, чутким к любой несправедливости. И уже в годы первой русской революции пришел к большевикам. «Удостоился» особого внимания царских властей — в 1908 году его как организатора уездной ярвамааской партийной ячейки выслали в Финляндию. Дочь Лейда родилась в 1910 году там, в Гельсингфорсе. Через три года вернулся в Таллинн, а в переломном семнадцатом вместе с семьей уехал в революционный Петроград, служил и даже жил в Смольном и погиб под Нарвой в бою с кайзеровским войском.

Бабушка с детьми вернулась на родину, но не прижилась в буржуазной Эстонии — не нашлось для нее подходящего дела, и в 1923 году с немалыми трудностями и оравой маленьких детей, оставшихся от красного эстонского стрелка Виллема Ольма, она окончательно переселилась в Советскую Россию — в Питер. Правда, болезни еще в раннем детстве скосили многих братьев и сестер Лейды Хольм, в тридцатых годах один ее брат погиб в Испании, второй — в годы Великой Отечественной, а трое пали жертвами сталинских репрессий — как «враги народа». Лейда была определена в Эстонский интернациональный детский дом и никогда не верила в то, что ее братья предали святые для них и для нее идеалы социализма, считала, что произошло роковое стечение неясных ей обстоятельств, какая-то кошмарная несправедливость. И в искрением патриотическом порыве пошла на войну, заставшую ее в белорусском городе Барановичах — была медсестрой, партизанила.

После освобождения восточных районов Белоруссии ее выдвинули на партийную работу, а в сорок четвертом как эстонку по национальности направили в распоряжение ЦК Компартии Эстонии, была парторгом волости, а потом обосновалась Лейда Хольм в славном городке Вильянди, где была избрана на немалый пост секретаря уездного комитета партии.

Возникли, было, трудности с языком — все-таки подзабыла за долгие годы жизни в Ленинграде, на Сахалине и в Белоруссии, но это был язык ее матери и отца, себя она всегда считала эстонкой, гордилась этим, и через год владела эстонским в совершенстве.

Она успевала многое — их хлопотливая, прямолинейная и категоричная мама: вести большую общественную работу и рассказывать подрастающим сыновьям о красном деде и бабушке, фотография которых с перегибом посередине сохранилась у Волли по сей день. Дед Виллем сидит на стуле, положив большие трудовые руки на колени, под носом — усики, взгляд прямой — в фотообъектив, а молодая и красивая их будущая бабушка стоит рядом в длинном темном платье, левую руку положила на спинку дедова стула, глаза тоже смотрят в объектив, маленькие губки плотно сжаты, свидетельствуя о волевом характере этой женщины…

В молодости мама тоже походила на бабушку, только прическа другая…

Запомнилось Вольдемару Хольму, родившемуся в 1947 году, как после какого-то собрания мать усадила их на военный грузовик, и они поехали лесной дорогой. Вдруг сидевший рядом с мальчиком солдат резко нагнул его голову вниз и нагнулся сам — по кабине прошлась автоматная очередь. Стреляли из ближайшей рощи…

Потом узнал Волли, что после печально известного восьмого пленума ЦК Компартии Эстонии в апреле 1950 года сталинское руководство выразило недоверие высшим руководителям молодой Советской республики, во всех смертных грехах был обвинен тогдашний первый секретарь ЦК Николай Каротамм — от поощрения националистически настроенных деятелей эстонской науки и культуры до извращения в сталинском понимании принципов колхозного строительства, попустительства кулакам. Лейду Хольм тогда тоже сместили с должности секретаря укома партии под предлогом отправки на учебу в Таллинн. А после учебы в республиканской партийной школе стала она председателем колхоза. Эпизод с обстрелом их машины был первым покушением на его мать и произошел уже после новой «передвижки» принципиальной, неуступчивой женщины — семья в который раз меняла место жительства.

Она до самой кончины, в 1975 году, оставалась такой — принципиальной, боевитой, бескомпромиссной, даже будучи уже в скромных должностях на Маардуском химкомбинате, расположенном в десяти километрах от эстонской столицы. Последние годы заведовала базой отдыха на прилегающем к Таллиннскому заливу полуэкзотическом лесистом острове Аэгна. Даже квартиру Лейда Хольм получила за полтора года до кончины…

Шестой год уже нет ее в живых. Но Волли четко представил — заведи он с мамой разговор о деле, в которое втягивают его эстонские эмигранты в Швеции, она бы не замедлила с ответом. Он будто наяву увидел взгляд маминых глаз, услышал ее голос: