Агент ворон. Взгляд из Зазеркалья - [6]

Пытаясь сохранить равновесие, Арин цеплялась за всё, что попадалось под руки. Огромная напольная ваза с пышными алыми цветами разбилась и залила комнату водой. Вбежавшая молоденькая горничная застыла от изумления, увидев тело девушки, лежащее на полу в воде. Не помня себя от страха, она бросилась к Арин.

– Мадмуазель! Мадмуазель! – шептала она, пытаясь оттащить тело на сухое место, но поскользнувшись, упала сама. – Боже мой, Боже мой…

Из холла донёсся голос хозяйки, чопорной мадам Кларис, которая неспешно разговаривала по телефону, чеканя каждое слово. Горничная стряхнула с себя оцепенение. Встав на четвереньки, неловко поднялась, стараясь не смотреть на тело Арин.

Ничего не подозревающая хозяйка обсуждала что-то с невидимым собеседником:

– Ладно, не желаю больше ломать над этим голову. Он будет теперь кружить вокруг да около, пока не заговорит ей зубы.

– Мадам Кларис! – позвала горничная. – Помогите! Крик впавшей в истерику, почти обезумевшей служанки заставил Кларис прижаться к стене, выронив при этом телефон. Она отчетливо расслышала отчаяние в голосе, заставившее броситься на второй этаж. Крик доносился из комнаты дочери. На сердце у Кларис похолодело. Что случилось с её любимицей? Почему горничная кричит не переставая?

Та, завидев хозяйку, подбежала к ней, пытаясь, что-то рассказать. Она тараторила, проглатывая слова, но Кларис не слышала её. За плёчом девушки она видела свою дочь, лежащую ничком на полу. Отодвинув в сторону горничную, она медленно приблизилась. Опустившись на колени, коснулась пальцами шеи. Пульс не прощупывался.

– Скорую, живо! – скомандовала она, и горничная выскочила из комнаты.

Губы Кларис побелели. Удар обрушился внезапно, а осознание его силы придет позже. Лишь бы только не тогда, когда врачи разведут руками…

– Арин, доченька! – так же, как и горничная, несколько минут назад, прошептала мать, словно боясь потревожить. Она перевернула её на спину и всмотрелась в любимое лицо.

Дочь не шевелилась. Солнечный луч упал на её лоб, играя бликами. Лицо казалось по-детски трогательным, беззащитным и спокойным, словно Арин уснула. Кларис ощущала биение своего сердца – единственный звук в комнате. Единственный.

Она вздрогнула и отвернулась, зажмурившись.

Кларис Леруа, аристократка французского происхождения, считала, что болезнь во всех неприглядных её проявлениях – это удел низших слоев населения. Это слишком сложное явление, чтобы тратить на него силы и внимание. Слишком дешёвый способ сделать человека беспомощным и глупым. Подняв голову, она встретилась взглядом со своим отражением в зеркале. Чистая поверхность отразила женщину средних лет с уставшим лицом с утонченными чертами. Слегка раскосые темные глаза, обрамленные иссиня-черными ресницами, выдавали возраст и железный стержень её характера. Обеспеченная жизнь и заботливый супруг Антуан Леруа, за горячим, импульсивным холерическим темпераментом которого скрывалось нежнейшее из сердец, позволяли ей не думать о негативных жизненных реалиях. Её гибкий от природы ум, сталкиваясь с проблемой, замирал. Ведь жизнь замечательна и удивительна!

Осторожно уложив тело Арин, Кларис поднялась и отступила, сохраняя ледяное спокойствие, несмотря на отчаянно бьющееся сердце, которое словно разрывалось от боли.

Приехавшие медики обступили её дочь.

– Пульс нитевидный, дыхание нарушено, давление падает, срочно нужна вентиляция легких…

Команды врача выполнялись моментально, было ощущение, что работает отлаженный робот-манипулятор. С бешеной скоростью мелькали шприцы, маски, ампулы.

Во всей этой кутерьме Кларис стояла одна, ярко одетая, маленькая и одинокая, утратившая способность видеть происходящее вокруг.

– Не понимаю, – удивленно взлетели брови семейного врача, прилетевшего в особняк со скоростью ветра.

– Самое страшное заболевание Арин – это ветрянка, которой она переболела в три года, – отчеканила Кларис, но её голос дрогнул.

Медсестра вывела её из спальни и, усадив на кушетку в холле, сделала укол успокоительного. Когда врач вышел из комнаты дочери, Кларис несмело подняла на него глаза.

– Девушку надо госпитализировать, – серьезно констатировал врач.

– Доктор, что с ней? – прижав руки к груди, вопрошала женщина.

– Ваша дочь жива, а это главное.

Во избежание новых вопросов врач резко развернулся и вышел вслед за носилками. Ноги Кларис шли сами по себе, преодолевая расстояние от комнаты дочери, до кареты скорой помощи. Навстречу попадалась прислуга, провожающая сочувствующими взглядами, но она их не замечала. Только мысли, бегущие бесконечной строкой, и жившие собственной жизнью: «Единственная доченька… Как сообщить мужу? Он же не вынесет этого!»

Чувствуя терзания матери, семейный врач пожал её руку выше локтя и доброжелательно сказал:

– Я сам извещу господина Леруа о происшедшем.

Диагностический Центр, поликлиника и больница – три в одном, находился всего в паре кварталов от роскошного особняка, из которого вынесли Арин. Его современная архитектура резко отличалась от множества старинных особняков с классическими голубыми или белыми фасадами, располагавшимися в этой части города, в тени роскошных клинолистных платанов и буков. Это было единственное огромное здание, возвышающееся здесь – его вершина терялась в облаках.