Агент ворон. Взгляд из Зазеркалья - [33]

Арин безуспешно пыталась угомонить Ниру, которая была права. Однако, ощущение, что её использовали в качестве подопытного кролика, её использовали, чтобы выполнить какое-то задание – сражало наповал. Её ценность была не выше пешки на шахматной доске. Не выше курьера, везущего смертоносное письмо. Не выше любого из ученых, работающих со страшным оружием…

Жан был неплохим психологом, он понимал эти терзания гордости. Нежно взяв девушку за руки, он с мольбой посмотрел ей в глаза:

– Послушай, я люблю тебя. Ты – первая девушка, которой я это говорю. Я очень хочу быть с тобой, когда всё закончится. Надеюсь так и будет. Верь мне…

– Как я могу тебе верить, если ты пробрался к нам в дом для выполнения своей шпионской миссии! – воскликнула Арин, выдергивая руки. На глазах навернулись слезы. – А я, как дура, купилась на твои ухаживания.

– Ты права, – Жан отвёл взгляд. – Я не думал тогда, что ты станешь для меня таким желанным человеком. Прости. Ты же меня тоже любишь… Ты меня любишь?

Он крепко обхватил её за плечи. Арин невольно на него засмотрелась. Он опять напомнил ей хищную кошку, а раздражение, вызванное непониманием девушки, придавало ему необыкновенную сексуальную притягательность. Никакие слезы не смогли бы смыть его лицо. Стереть из памяти, уничтожить.

– Люблю, люблю тебя, – прошептала Арин. Её губы дрожали.

Жан крепко обнял девушку, закрепляя победу.

– Ты мне поможешь? – спросил он, уткнувшись носом в её макушку.

– Да, – покорно ответила Арин.

– Тогда давай, всё по порядку, – голос Жана остался таким же мягким, но ощущение, что его мгновенно подменили роботом, не оставляло сомнений.

Чувствовалось напряжение спортсмена перед решающим матчем. Каждая клеточка его натренированного тела излучала чувственную энергию. Жан открылся для девушки с новой, загадочной стороны, и это её и озадачивало, и восторгало. Ощущение, что родной человек стал чужим и наоборот, но в то же время в любом своем обличье оставался любимым.

– Сейчас, кроме нас есть кто-то в доме? – спросил Жан, проведя большим пальцем по щеке девушки, заправляя выбившуюся прядь за ушко.

– Слуги разошлись, охрана в дом не заходит, – Арин, словно завороженная не сводила с него взгляда.

– А Кларис?

– Она у подруги, вернется не скоро…

– Отец, судя по всему в Центре. Исходя из последних событий, сегодня домой не вернется?

Арин, вспомнив с каким бешенством, тот выбежал из дома, кивнула.

– Хорошо… Камеры, датчики движения в доме?

– В доме просматриваются не все комнаты. Первый этаж, кухня, кабинет отца – всё это выводится на мониторы охраны. Датчиками движения оборудована вся территория дома, но датчики активируются только, когда в доме никого нет.

– Камеры давно устанавливали?

– Даже не помню. Думаю, что давно…

– Думаешь? Подумай лучше…

– Вспомнила. В кабинете отца недавно устанавливали дополнительные камеры с выводом картинки ему на телефон, вроде так…

– Камеры установлены за спиной отца?

– Не понимаю…

– Смотрят на монитор компьютера?

Арин никогда не задавалась этим вопросом. Она сейчас лихорадочно пыталась вспомнить, но безуспешно. Жан ответил за неё:

– Если кабинет просматривает охрана, то камеры не должны быть направлены в монитор. Понятно… Получается, что кабинет просматривает и охрана, и он сам…

Жан ненадолго задумался.

– Запасные ключи от кабинета отца есть?

Сознание Арин опять начало борьбу. Она вновь взвешивала собственную ценность в уме и мысленно захлебывалась слезами. Чувствовала себя раздавленной, уничтоженной, выпотрошенной. С одной стороны, ей хотелось вцепиться в Жана и, сохраняя остатки гордости, вытолкать за дверь, а с другой стороны Арин видела одинокое и пустое будущее, в котором больше не осталось жизни. Понятия «Можно» и «Нельзя» вколоченные строгими воспитателями, как ангел и демон боролись за пальму первенства. Ещё в юности она услышала совет от всегда строгой матери: «Слушай свое сердце», и не могла сейчас поступить иначе. Не могла предать себя.

– Есть, – после терзаний шепотом ответила девушка. – Запасной на непредвиденный случай.

– Теперь слушай внимательно, – Жан старался говорить, как можно нежнее, понимая, что допрос дался ей очень тяжело.

Все рассуждения о конце света, о создании какого-то фантастического оружия, массовая истерия рожденная пониманием серьезной опасности для Арин были всего лишь слова. Каста, к которой она принадлежала, опиралась на определение «Вся жизнь – для них», а не «Выживание ради жизни», и опасность, которая может в этой жизни возникнуть не вызывала первобытного страха. Этот страх стал для них рудиментом. Сейчас Арин сознательно шла на предательство отца не ради высоких целей, а ради любимого человека. К чему слово «долг», когда важнее сердце? К чему оправдывать ложь ради мира, когда с собственной ложью нельзя ужиться?

– Слушай меня внимательно, – Жан старался говорить очень медленно и спокойно. – Ты открываешь кабинет…

– А как же камеры…

– Я же просил слушать меня внимательно, – строго повторил молодой человек. – Ты ведь читала про человека-невидимку?

Арин кивнула, ощущая себя маленьким, потерявшимся ребенком.

– Создана специальная одежда с интегрированными экранирующими материалами и мембранами, защищающая и от тепловизоров, и от инфракрасного излучения, да и простые камеры, без наворотов, меня не увидят. Я буду просто сливаться с окружающей обстановкой.