Агент полковника Артамонова - [48]

Полковник Артамонов, собрав рыбаков в дом старосты, расспрашивал их о реке, интересовался подробностями: что собой представляет противоположный турецкий берег, какова глубина реки, какая скорость течения, как далеко лес для заготовки подручных материалов, сколько можно будет нанять, разумеется, за деньги, подвод для подвоза леса.

В заключение сказал:

— Прошу вас, о нашем разговоре никому ни слова, особенно прошу тех рыбаков, кто часто посещает турецкий берег, бреднем ловит бычков. Я так понимаю, что вам и турецкие стражники помогают. Понимаю, это их дополнительный заработок. Вы им ничего не говорите. Нежелательно, если турки узнают, что русская армия будет сооружать переправу на этом участке.

— Ничего не скажем, — хором ответили румынские рыбаки.

По дороге в Журжево Константин Фаврикодоров мягко упрекнул полковника:

— Напрасно вы им сообщили, что у Фламунды будут переправляться наши войска. Помяните мое слово, уже сегодня ночью, опережая друг друга, они поплывут на тот берег, чтоб заработать на доносе. Я знаю этот народ. Они меня однажды продали. Я тогда был молод и легко ушел от погони.

Промолчал Николай Дмитриевич, но про себя подумал: «Значит, прав профессор, советуя осторожно распространять слухи, что форсирование состоится у Фламунды».

Точные пункты наведения переправ Николай Дмитриевич, конечно, знал, но до поры до времени о них не было известно даже командирам дивизий.

Журжево. 1877. Май

Железная дорога от Унген до Журжево не успевала перевозить войска. Было такое ощущение, что поток людей и техники из широкой горловины попадал в узкую и движение затормозилось. Уже от станции Плоешти до берега Дуная легче было добираться на подводах и верхом на лошадях, чем тащиться в маленьких, узких, чуть ли не игрушечных вагонах.

Это по железным дорогам России, где прокладывалась широкая американская колея, передвигаться было одно удовольствие. Здесь, в Румынии, колея узкая, построенная по европейским меркам, под руководством французских инженеров (такие дороги обычно прокладываются в колониях), трепала нервы офицерам. Приходилось то и дело подавать команду спешиться, и солдаты впереди паровоза засыпали промоины, оставленные после дождя, укрепляли шпалы, чтоб эшелон с людьми и техникой не свалился под откос, меняли рельсы. Эшелоны продвигались чуть ли не со скоростью телеги.

За своевременный выход к Дунаю в направлении Журжево отвечал Михаил Дмитриевич Скобелев-Второй. Перед походом его назначили начальником штаба отряда с присвоением очередного воинского звания — генерал-лейтенант.

И повышение в воинском звании, и назначение на новую должность его радовало, но огорчало то обстоятельство, что его отца, известного в русской армии боевого генерала, кровно обидели. И кто? Члены императорской семьи. Они знали, что Кавказская казачья дивизия Скобелева Первого одна из самых надежных на поле боя. Поэтому решили две дивизии, в том числе и Кавказскую казачью, раздробить на части, на их основе создали две сводные бригады, чтоб дать возможность отличиться двум родственникам Романовых. Начальником одной бригады стал герцог Е.М. Лейхтенбергский, другой — герцог Н.М. Лейхтенбергский. Оба эти герцога, как запишет в дневнике генерал-от-инфантерии Милютин, в военном отношении представляли собой чистый нуль. Скобелев Первый, дивизия которого была расформирована, оказался не у дел.

Михаилу Дмитриевичу было обидно за отца. Но что поделаешь — в России во все времена воля верховного начальника выше, чем воля Бога.

Перед отрядом Скобелева Второга стояла задача: на участке Систово — Рущук в условленный день и час форсировать реку. Когда это произойдет, знало только высшее командование. Может, через месяц, а может, и через неделю. Надо было спешить. И генерал не давал покоя ни себе, ни подчиненным.

В разгар подготовки к форсированию полковник Артамонов достиг Журжево. Для начальника штаба отряда это была неожиданная, но приятная встреча. Генерал был верен себе: коль гость — надо его в первую очередь накормить, а заодно накормить и тех, кто его сопровождает.

До полудня было еще время, но генерал распорядился:

— Сейчас — обедаем, за обедом потолкуем.

«Сейчас» наступило через пятнадцать минут, и повар поставил перед гостем и хозяином котелки с окрошкой.

— Как он успел? — разморенный майским зноем, спросил Николай Дмитриевич.

— Так мы же на войне, — усмехнулся генерал.

— И форсировать вовремя успеете?

— Обязательно, — самоуверенно ответил генерал. — Но здесь, Николай Дмитриевич, потребуется и ваша помощь. О крепости Рущук мы мало что знаем. Еще меньше знаем о крепости Систово. Сколько там войск? Что за войска? Каков у них дух? Если будем форсировать на этом участке, эти две крепости нас могут побеспокоить.

— Кстати, на этом участке есть и третья крепость — Мечня. В пяти верстах южнее Рущука. Отсюда проложена свежая дорога на Сливно.

Генерал Скобелев схватил карту, отодвинув тарелку, развернул.

— Вы давно эти карты получили?

— На днях.

— Значит, успели отпечатать. Свежая дорога нанесена. На французской карте ее не было, — сказал Николай Дмитриевич, когда увидел, что генерал разворачивает и вторую карту, которой до последнего времени пользовались войска.