Агент ливийского полковника - [73]

«Я посыльный из цветочной фирмы «Флауэрс энд хербс». Кто из вас Натан Паттерсон?»

Нет, даже в таком варианте Смиту не стоит читать распечатку, а тем более слушать запись, прерываемую мышиным писком – заменителем нецензурной брани. Вот разве что можно оставить заковыристое выражение Свитинга, назвавшего посыльного рукоблядником. Паттерсон впервые такое слышал.

Посыльного отпустили. Паттерсона не заинтересовала даже такая деталь, как внешность посыльного – как на заказ, и способ доставки – припарковать машину за квартал до указанного адреса и доставить букет чайных роз на своих двоих.

Однако сюрприза не получилось бы, если бы Херринг начал «морзить» по батарее на четверть часа раньше. Тем не менее, несмотря на неудачу, Паттерсон вез в столицу Англии и ряд положительных моментов: он нащупал настоящий русский след. Любой другой на его месте не смог бы связать воедино ряд невесомых, казалось бы, деталей. А он смог. И доклад Смиту решил начать именно так: «Несмотря на кажущийся негативный фон (подумать над формулировкой), мы выявили ряд положительных моментов...»

Жаль, конечно, он не сможет отправиться в Сассекс, не получив на то разрешение Смита и не доложив ему о результатах операции. «Что же, – усмехнулся Паттерсон, – Смиту понравится версия: его хотели укокошить с помощью «консерванта».

Но для чего понадобился Рахманову этот цирк на выезде? Чего ради он сконцентрировал группу Паттерсона в одном месте? Может быть, он в это время вплотную подобрался к Смиту?

Нет и еще раз нет. Дом Макгрегора стал для агента ГРУ кровом, местом кратковременного отдыха, а отдых ему был жизненно необходим. Как ничего не значил его подарок – «цветы для господина Паттерсона». Если он хотел затронуть какие-то чувственные струны британского разведчика, то услышал только пустой звук. Паттерсон понял бы его, если Андрею было 18, но ему 37. Считай, успешный разведчик.

* * *

Стивен Макгрегор ожидал чего угодно, только не скорого возвращения Андрея Рахманова. Он сам не успел остыть от гостей, на поверку оказавшихся гостями по вызову с их оригинальной системой поведения. С насупленными бровями Макгрегор походил на строгого военного начальника, что отразилось и в его голосе:

– Ну, я жду объяснений. В моем доме, за моей спиной ты обработал члена моей семьи.

– Я просто выпустил из него пар.

– Но ты использовал его?

– Да.

– Так же как и Руби.

– Да.

– И меня продолжаешь использовать.

– Если мы поменяемся местами, ты начнешь использовать меня. Я играю в опасные игры. Представь, что я открыл тебе все свои карты и ты согласился мне помочь. Паттерсон – разведчик, он раскусил бы тебя в два счета. Я столкнул тебя с человеком, виновным в смерти твоей дочери, лоб в лоб – и посчитал это оптимальным вариантом. Все чувства, все твои эмоции на виду. Вы предстали друг перед другом такими, какие вы есть, каждый со своей неприкрытой правдой, принципами, понятиями, переживаниями. Вы оба – часть моего плана. И я все еще на твоей стороне, Стивен.

Макгрегор долго молчал.

– Но как мне быть с Патриком?

– Могу дать тебе совет: дай ему то, о чем он не один, может быть, мечтает. Он лучше тебя найдет применение этим деньгам. Каждый получит свое. Ты лично – сатисфакцию, о чем так долго мечтал.

– Да, но у барьера мне не стоять.

– Каждому свое.

Снова томительная пауза.

– Если бы я знал, что Паттерсон... – Макгрегор сжал кулаки. – Я бы размозжил ему голову.

Рахманов покачал головой:

– Ты не смог бы убить его. Ты не убийца. Но это не означает, что ты трус. У каждого свой порог, который он не может перешагнуть. Знаешь, в спецшколе ГРУ искусству убивать нас учил человек, который в жизни и мухи не обидел. Забегая вперед скажу, что он был хорошим преподавателем.

– Похоже, ты знаешь ответ на любой вопрос.

– Если бы так, Стивен, если бы...

Андрею предстояло узнать о результатах своего хода: не слишком ли тонко он сыграл, открывая Стивену Макгрегору название операции «Льотей», – даже такой мастер разведки, как Паттерсон, мог пропустить название операции мимо ушей и, как следствие, не заметить связи с одним из фигурантов этой операции. Так опытный радист, во время сеанса пропускающий точку в конце фразы, сообщает своему руководству о своем провале, и только такой же мастер способен обнаружить эту незаметную деталь. Но Рахманов делал ставку на отчаянную любовь Паттерсона к затяжным спецоперациям, деталями которых он любовался, как ценитель искусства – мазками художника. Он обязан был клюнуть на приманку русского разведчика. И об этом могла сказать только его реакция – ни слова, ни полслова, только его переход к иному состоянию, «которое противоположно прежнему».

Но дело в том, что Рахманов, столкнувший лоб в лоб Макгрегора и Паттерсона, так же тонко сыграл не только со вторым, но и с первым. Однако в Стивена он заложил бомбу с замедлителем: рассказав ему об операции «Льотей», он с легким нажимом добавил: «Если судьба вас снова сведет, спроси у Паттерсона о ней. Эту операцию он считает венцом в делах, результат которых ожидается через тридцать-пятьдесят лет».

Судьба свела их так скоро, что даже интонации Рахманова не успели выветриться из головы Макгрегора. Плюс Рахманов заметил, с каким интересом слушал его Стивен, сам попавший в полымя такой же затяжной операции.