Агент из ресторана [сборник] - [11]

— Мой дорогой Ричард! Как хорошо, что вы пришли.

— Для меня это большая честь, Козима.

Он взял ее руку и, наклонившись над ней, едва коснулся губами. Подошел Орнанья, высокий, стройный, с ироническим взглядом, поседевшими волосами, лучащийся обаянием.

— Господин Эшли! Кажется, мы уже встречались… на деловом поприще. Я рад, что вы смогли прийти, Я у вас в долгу.

— Ваше сиятельство преувеличивает, — холодно ответил Эшли. Если они хотели сыграть комедию старых нравов, то он постарается не испортить ансамбля.

Орнанья взял его под руку и начал ритуальный обход гостей.

— С Арлекином вы уже встречались.

— Не единожды.

Светлые глаза Джорджа Арлекина оценивающе оглядывали журналиста.

— Случившееся огорчило меня, Эшли.

— От судьбы не уйдешь. — Эшли безучастно пожал плечами, и хозяин дома увлек его к Елене Карризи и высокому гибкому юноше.

Взглянув на Елену, Эшли поразился происшедшим в ней переменам. Очарование исчезло. Глаза смотрели враждебно. Косметика не могла скрыть недавних слез. Рука, держащая бокал, дрожала, и шампанское едва не перехлестывало через край.

— Моя секретарша, Елена Карризи.

— Таллио Рацциоли — один из наиболее многообещающих художников Рима.

Он пожал мягкую руку молодого человека, и Орнанья увел его обратно, к Козиме и Арлекину. Официант принес ему бокал шампанского, и они остались одни, намечая путь, ведущий сквозь лабиринт вежливой беседы к интересующей всех теме.

— Я привез вашу машину, — начал Эшли. — В полиции ее вымыли и почистили. Ключи у портье.

— Спасибо вам за заботу, — тепло улыбнулся Орнанья. — Избавить мою жену от встречи с полицией! Такую услугу трудно переоценить. Она приехала в ужасном состоянии, но теперь ей лучше.

— Гораздо лучше, — добавила Козима, — У… у вас возникли какие-нибудь затруднения, Ричард?

— Нет. Капитан вел себя очень тактично.

— Он принял вашу версию? — ненавязчиво спросил Орнанья.

— Да, принял. Но я не уверен, что он поверил в нее.

— Почему у вас создалось такое впечатление? Козима пристально наблюдала за ними. Джордж Арлекин делал вид, что разговор не имеет к нему никакого отношения. Эшли ответил прямо. Запасы его терпения таяли на глазах.

— Ему показалось странным, что тот человек прыгнул под наш автомобиль с ограждения дороги. Полагаю, он начнет расследование. По существу, он запретил мне покидать Сорренто.

— Он… он захочет поговорить сонной, Ричард?

— Возможно.

Орнанья попытался успокоить жену.

— Какое это имеет значение, дорогая? Разумеется, он захочет поговорить с тобой. Таков порядок. Ты расскажешь, что произошло. Он разошлет двадцать копий протоколов допроса вышестоящим бюрократам. Это его работа, она ни в малой степени не должна отражаться на твоем пищеварении.

— Действительно, чего я волнуюсь. — Козима чуть улыбнулась и отпила из бокала.

Орнанья предложил Эшли сигарету. Арлекин щелкнул зажигалкой. Его светлые глаза роились вопросами, но он задал лишь один, наиболее практичный:

— Вы тоже думаете, что этот человек не случайно оказался на стене?

Вопрос застал Эшли врасплох, но он быстро пришел в себя, криво усмехнулся и пожал плечами.

— Мне достаточно фактов. А догадки оставим специалистам.

— Мудрая мысль, — кивнул Арлекин.

— Для человека, попавшего в чужую страну, — вмешался Орнанья, — многое кажется странным, а иногда и зловещим. Когда я впервые приехал в Лондон, бой Биг-Бена действовал на меня угнетающе. Мне казалось, что кого-то хоронят. Прошло немало времени, прежде чем я примирился с тем, что это добрый друг, любимый народом. Нечто подобное происходит и с господином Эшли. Столкновение лишило его спокойствия. Он не может отнестись к нему, как к обычному несчастному случаю. Образ убитого стоит у него перед глазами, как в кошмарном сне.

— Мы обсуждаем не мое мнение, но капитана полиции. — Эшли утомили эти дипломатические увертки. Его возмущал расчетливый эгоизм собеседников. Погиб человек, жалкий, ничтожный, но человек, с телом и душой, рожденный женщиной, быть может, отец детей. Один из стоящих рядом подготовил убийство, другие молчаливо одобрили его. А теперь они улыбались и жестикулировали, как актеры на сцене, выуживая у него сведения, которые могли бы успокоить их тревогу. Он хотел бы послать их к черту и уйти. Но ему тоже требовалась информация, поэтому он остался, подыгрывая им в мрачной комедии, изучая их холеные лица в поисках условного сигнала или предостережения. И Козима дала ему первый прозрачный намек.

— Я предупреждала тебя, Ричард, не так ли? Человек идет по дороге. Ты давишь на гудок и пытаешься отвернуть. Он мечется и попадает под колеса. Просто и ясно.

— Слишком просто, Козима.

— Почему, Ричард?

Почему? Правда едва не сорвалась с языка Эшли: «Потому что мне на шею тут же вешают обвинение в убийстве, а твой драгоценный муж выходит сухим из воды. Потому что у меня остается надежда, хотя и довольно шаткая, что капитан Гранфорте прикажет осмотреть вершину ограждения и там обнаружит следы борьбы. Потому что…» Но сказал он другое.

— В любой стране гибель человека на прямом и пустынном участке дороги указывает на неосторожное вождение автомобиля. Это серьезное нарушение. В Италии оно может стать еще серьезнее, меня могут признать виновным в убийстве. Для нас обоих будет лучше… — он помолчал, — избежать такого исхода.