Агент его Величества - [18]

– А они прознают?

– Несомненно, если ты будешь целыми днями болтать с кем попало и спать без задних ног.

– Ладно, – хмуро бросил Штейн. – Не скандаль. Я понял. Между прочим, я старший по званию и ты нарушаешь субординацию. Умерь тон.

– Слушаюсь, ваше благородие, – грузин издевательски отдал честь и удалился.

После полудня местность начала всё отчётливее принимать гористый характер. Луга отступали, их место занимали каменные проплешины и глубокие разломы в земле, равнина пошла буграми, за стеной леса на горизонте уже можно было разглядеть снежные вершины. Всё чаще на берегу быстрых ручьёв встречались заброшенные хижины и ржавый инвентарь золотодобытчиков. Штейн жадно разглядывал всё это, возбуждённо толкая в бок своего товарища.

– Гляди! Это же следы «золотой лихорадки». Я читал о ней в газетах, но не предполагал, что увижу собственными глазами. Потрясающе!

Чихрадзе вовсе не находил это потрясающим. Он был насуплен и молчалив. Впрочем, говорить ему особенно было не с кем. Американцы в основном болтали друг с другом или со Штейном; мрачный вид грузина отпугивал их. Однако в глубине души он тоже чувствовал какое-то воодушевление. На нём сказывалось приближение гор. Выходя из дилижанса, чтобы облегчиться, он невольно обращал взор на восток, словно ища там ободрение.

– Ну что, похоже это на Кавказ? – со смехом спросил его Штейн.

– Немного.

Он не расположен был говорить. Восточная невозмутимость принуждала его сохранять на лице бесстрастность, хотя душа закипала.

Штейн тем временем озаботился одеждой. С беспокойством глядя на снежные пики, он поинтересовался у возницы, на какой высоте они поедут.

– Пойдём по тропе Доннера, – ответил тот. – Сейчас сентябрь, там должно быть тепло и сухо.

– А если будет сыро и холодно?

– У меня есть несколько пончо. Они согревают не хуже меховых курток.

Штейн пересказал всё это Чихрадзе.

– Вообрази себе, мы будем в пончо! Как в аргентинских прериях.

– Пончо? Это такие одеяла с дыркой для головы? Убогий наряд.

– Ты неисправим.

К вечеру они добрались до отрогов Сьерра-Невады. Возница остановил коней возле какой-то покосившейся лачуги и объявил, что здесь они заночуют.

Чихрадзе сказал Штейну, разминая затёкшие ноги:

– Сегодня я буду дежурить первым. Разбужу тебя в три ночи, так и знай.

– Ладно, ладно, – проворчал лейтенант.

Он и сам чувствовал стыд от своего легкомыслия. Обдумав свой ночной поступок, он пришёл к выводу, что Чихрадзе был прав. Доверчивость, которой Штейн проникся к вознице, казалась ему теперь каким-то недоразумением, временным помрачением ума. Он вспоминал свои недавние разговоры с другими пассажирами и поражался собственной беспечности. Сколько лишнего он наговорил! Наверняка американцы приняли русских за каких-то негоциантов, представителей богатой фирмы, и конечно же имели все основания предполагать, что в карманах у тех были не только носовые платки.

Однако опасность пришла откуда не ждали. Ночью Штейн вдруг услышал громовой звук выстрела и вскочил, испуганно озираясь во тьме. Послышались возбуждённые голоса соседей, кто-то зажёг спичку. В пляшущем кругу света проступило лицо Чихрадзе с выпученными глазами. В руке он держал пистолет.

– Что случилось? – спросил старик.

Грузин перевёл взгляд на Штейна.

– Кто-то скрёбся и ворчал за дверью. Кажется, медведь.

– Чепуха. Откуда здесь медведи? – возразил лейтенант.

– Не знаю. Но звук был именно такой.

Штейн перевёл взгляд на возницу.

– Он говорит, что за дверью скрёбся медведь.

К его удивлению старик не засмеялся. Он осторожно вытащил из поясной кобуры блестящий кольт, взвёл курок и тихо подошёл к двери. Прислушался, резко толкнул дверь ногой и выставил пистолет вперёд. Пассажиры молча наблюдали за ним. Спичка погасла, один из американцев зажёг новую. Возница вышел наружу и повернул за угол. В дверном проёме виднелись очертания чахлых сосен, уродливыми призраками застывшие в свете неполной луны. Слышалось журчание ручья. Старик медленно обходил хижину вокруг, под ногами его тихо хрустели мелкие камешки. Штейн с натугой вздохнул. Чихрадзе недвижимо сидел возле входа, держа револьвер стволом вверх. Рот его был приоткрыт, грузин часто дышал, не сводя взгляда с дверного проёма.

Старик вернулся.

– Твой напарник не ошибся, – сказал он лейтенанту, засовывая револьвер в кобуру. – К нам приходил медведь. – Он повернулся к Чихрадзе. – Только зря ты палил, парень. Достаточно было громко крикнуть – барибалы пугливы, как зайцы, и удирают со всех ног от малейшего шороха. Напрасно потратил пулю.

– Учту на будущее, – буркнул грузин, выслушав перевод Штейна.

Всех развлёк этот случай. Американцы отпустили по адресу гардемарина несколько острот, Штейн тоже не остался в стороне, так что все остались очень довольны произошедшим. Все, кроме Чихрадзе. Его горячая кавказская кровь клокотала и требовала отмщения.

На следующий день они начали подниматься на Сьерра-Неваду. Сосны становились всё гуще, ущелья – всё глубже, ручьи – всё полноводнее. Со стороны снежных вершин ощутимо повеяло холодом. Дорога виляла меж разломов и скал, пересекала неглубокие стремнины. Иногда на пути встречался обвал и тогда приходилось искать объезд.