Агент его Величества - [17]

– Мёртвому ослу уши они должны, – ворчливо ответил тот. – На станции только бездельники толкутся. Серьёзным людям здесь нечего делать.

Поделившись с ними этой житейской мудростью, он тронул поводья.

– Н-но, пошли! Застоялись, родимые. Пора размяться.

Дребезжащий дилижанс выкатился на улицу.

– Не нравится мне это, – сказал Штейн.

Чихрадзе не ответил. Он отвернулся к окну и сдвинул свои кавказские брови.

Прежде чем они покинули городскую черту, в экипаж загрузилось ещё три пассажира – молодые парни в потрёпанной одежде, с загорелыми руками и небритыми физиономиями. У одного из них на голове красовался лихо сдвинутый набок котелок с провалившейся верхушкой. Двое имели при себе замызганные порвавшиеся саквояжи, у одного был объёмистый узел, который возница забросил на крышу. Больше в дилижанс никто не сел. Это насторожило Штейна, который начал подозревать возницу в каких-то недобрых замыслах. У него не выходили из головы рассказы о южных разбойниках, которыми так обильно потчевали их в Фолсоме. Странное нежелание жителей городка ехать через Сьерра-Неваду показалось ему теперь более чем разумным, а отрешённый вид Чихрадзе заставлял думать, что тот мучается подобными же мыслями.

Американцы тем временем перезнакомились друг с другом, и начали приставать к русским, требуя назвать себя. Штейн неохотно назвал своё имя и имя своего напарника, что вызвало бурю восторга у спутников. Немедленно начались расспросы. Штейн, боясь разболтать цель своего путешествия, всё время косился на мрачного Чихрадзе, словно ища у того заступничества. Суровый грузин своим непреклонным видом действовал на него отрезвляюще, словно ушат холодной воды. К счастью, американцы не слышали о русских эскадрах, и лейтенант был избавлен от необходимости придумывать изворотливую ложь. Стоило ему сказать «коммерческая тайна», как вопросы касательно его миссии мгновенно утихли.

Мило беседуя, они пересекали Центральную равнину. Местность становилась всё более холмистой, тут и там попадались выветренные скалы, гигантскими обелисками торчавшие из земли; бескрайние поля постепенно сменялись сосновыми рощами. Выйдя из дилижанса во время ужина, Штейн заметил на горизонте сплошную цепь лесистых гор.

– Это Сьерра-Невада? – спросил он возницу.

– Да.

– Когда мы будем там?

– Завтра к вечеру.

Располагаясь на ночлег, Штейн сказал товарищу:

– Не нравятся мне эти типы. У одного из них я заметил пистолет под рубахой. Будет лучше, если мы установим дежурство. Сначала буду сторожить я, потом – ты.

– Ты прав, – ответил Чихрадзе. – Во сколько смена караула?

– В три. Заодно поговорю с хозяином дилижанса. Может быть, мне удастся вызвать его на откровенность.

– Идёт.

Чихрадзе отправился на боковую, а Штейн попытался разговорить возницу. Впрочем, тот и сам рад был поболтать. Они засиделись до полуночи. Хозяин долго рассказывал лейтенанту о своей семье и внуках, о поездке в Солт-Лейк-Сити пятнадцать лет назад; о двух лесных пожарах, свидетелем которых он был. Штейн и не заметил, как сам чуть не начал открывать ему душу. Вовремя спохватившись, он вдруг почувствовал непреодолимую сонливость, явившуюся следствием внутреннего успокоения. Безмятежность, охватившая его, развеяла старые страхи, размеренный голос возницы наполнил сердце уверенностью в благополучном окончании путешествия. Скоро он уже ощущал дружеское участие в жизненных неурядицах этого человека, его собственные треволнения показались ему смешными и даже наивными. Возница, однако, быстро вернул его к действительности.

– В горах-то костёр уже не разожжёшь – опасно! Индейцы заметят или, того хуже, грабители. Когда золото там мыли, вроде навели порядок. У горнодобытчиков разговор был короткий – петлю на шею или пулю в бок. А сейчас, как жилы иссякли, опять неспокойно стало.

– Неужели индейцы? – спросил Штейн с замиранием сердца.

– А как же! Когда-то проходу от них не было. Таскали всё подряд, даже коней угоняли. Бывало, и убивали кое-кого. Бандитский народ!

Предвкушение от встречи с индейцами глубоко взволновало Штейна. Неужели он, зачитывавшийся когда-то романами Фенимора Купера, увидит собственными глазами то, что видел Натаниель Бампо: индейцев, прерии, скалистые горы?.. Неужели он будет дышать воздухом, которым дышал Следопыт, пройдёт теми тропами, которыми тот ходил? Упоённый и восторженный, он пожелал вознице спокойной ночи и отправился спать.

Утром его растолкал взбешённый Чихрадзе.

– Дрыхнешь? А меня разбудить забыл?

Штейн сел на пропитанном росой соломенном мешке, спросонья протёр глаза.

– О чём ты?

– О нашем дежурстве. Мы же договаривались.

– Ах это… Оно ни к чему.

– То есть?

– Старик неопасен.

– Ты уверен?

– Абсолютно.

– А эти трое? – он кивнул на просыпающихся пассажиров.

– Не знаю… Но ведь они спали.

– Сегодня спали, а завтра приставят тебе нож к горлу.

– Почему ты так плохо думаешь о людях?

– Потому, что я помню о нашем задании. Мне вовсе не хочется кончить жизнь где-нибудь под кактусом с перерезанной глоткой. Ты, наверное, забыл, что мы везём с собой изрядную сумму денег. Неужели ты думаешь, что эти парни будут и дальше мило улыбаться тебе, если прознают об этом?