Агент № 1 - [58]

Подпоручик Панос заверил отъезжающего шефа, что он по назначению использует каждый кусочек из оставленного ему динамита и каждую зажигательную гранату. И действительно, после визита Иванова диверсии в районе Патр оживились настолько, что это с благодарностью отметил центр «004». К сожалению, Паносу было трудно подыскать достаточное число надежных помощников и за многое ему приходилось браться самому. Однажды он был выслежен и арестован итальянскими карабинерами в подвале, где печатал подпольную газету. Известие об этом привез в Афины один из соратников Паноса. Журналисту Стефаносу Паносу, который тяжело перенес известие о гибели брата, Георгий говорил:

— Этиенне! Наступит день, когда мы все вместе возложим венок на могилу Неизвестного солдата на площади Конституции в Афинах. Тогда мы будем горды тем, что выполнили наш долг перед страной, цивилизацией, свободой.

Это было время усиления немецких репрессий, о которых все время доносили из Польши, каждая весть о совершаемых немцами злодеяниях на родине тотчас же ставила Георгия на ноги, даже если он валился с ног от усталости. Он говорил себе: «Это вам за Освенцим!», «Это за расстрелы на улицах и облавы!», «Это за замученных братьев!», «За Варшаву!», «За сожженные польские деревни!»

…Воспользовавшись любезностью уже знакомого хозяина парусной лодки, Георгий решил отправиться на остров Наксос, где его дожидалась маленькая подпольная организация, руководимая бежавшим из плена английским сержантом и дезертиром из итальянской армии. Англичанин был женат на гречанке, уроженке Кипра, и хорошо говорил по-гречески; дезертир оказался далматинцем, а следовательно, ярым противником гитлеризма, фашизма и вообще немцев и итальянцев. Втроем они развили бурную деятельность между расположенными близко друг от друга островами Наксос, Парос, Тинос, Андрос и другими вплоть до Эвбеи, собирая много ценных для англичан сведений. Наконец пришел долгожданный день, когда на острове Парос была готова флотилия, состоящая из нескольких десятков мелких суденышек. Все эти парусные лодки, катера, шхуны глубоко сидели в воде; они были тяжело загружены, даже на палубах везли покрытые брезентом ящики с боеприпасами и бесчисленные канистры о бензином и смазочными маслами для Африканского корпуса Роммеля. На каждом из суденышек были размещены по три не очень уверенно чувствующих себя немецких солдата; хозяева лодок расхаживали с битком набитыми бумажниками, но их лица были озабоченными, — все только и дожидались команды, чтобы поднять якоря. Где-то в пути к ним должны были присоединиться корабли конвоя.

Как назло, последняя ночь перед отплытием выдалась тихая, лунная, теплая — так обычно бывает в Греции в летние месяцы. О том, чтобы незаметно подплыть к сгрудившимся в кучу суденышкам, не могло быть и речи — в зеркале залива отражалась каждая звезда; кроме того, люди на палубах не спали, да и на берегах залива было множество любителей ночных прогулок. В подобном положении Георгий предложил единственно возможный вариант. За пару золотых, которые были у него припрятаны на черный день, он приобрел старую лодку, погрузил на нее несколько купленных у немца канистр с бензином и заранее заготовленную петарду с фитилем. Под утро, когда видимость ухудшилась и со стороны моря повеял легкий ветерок, трое диверсантов подожгли фитиль и пустили лодку в сторону флотилии. Теперь вся тройка бросилась бежать, однако Георгий остановился на склоне горы среди руин римского театра и принялся наблюдать.

…Лодка незаметно приближалась к судам, сначала не вызывая никакого интереса. Оставалось каких-нибудь пятьдесят метров. Георгий еще раз прикинул длину фитиля, расстояние и силу ветра, как вдруг их плавучая бомба озарилась яркой вспышкой взрыва.

— Преждевременно! — испугался Георгий. Еще через минуту до него докатился грохот взрыва, а затем крики, переходящие в страшный шум и панику. Напрягая зрение, сквозь дым и пламя Георгий разглядел удивительную вещь: пылающая лодка вдруг помчалась к судам, как бы притягиваемая таинственным магнитом. То, что произошло позднее, было похоже на праздничный фейерверк, сопровождаемый всеобщей паникой, как при землетрясении.

…Потом Георгий в одиночестве скрывался в древних мраморных карьерах вблизи монастыря Минас. Диверсанты договорились заранее, что каждый из них будет искать себе пристанище независимо от остальных. Убежище было выбрано Георгием из-за того, что рядом был источник; кроме того, здесь было сравнительно безопасно и даже какая-то добрая душа положила у родника десятка полтора черствых церковных булочек. Вечером четвертого дня Георгий рискнул выйти из убежища. Однако стоило ему только показаться среди людей, как его сразу же заметили итальянские карабинеры и, не обращая внимания на объяснения, повели к своему коменданту.

Теперь агента № 1 могло спасти только присутствие духа. Он попросил коменданта поговорить с ним наедине. Имея дело со старым сержантом полиции, Георгий прекрасно знал, как вести себя с такими людьми.

— Я не грек, — сразу же заявил он. — Sono ufficiale del esercito polacco… Я польский офицер. — И тут же вытащил несколько последних золотых монет и разложил их на столе. — Я борюсь с немцами, которых вы тоже не любите, — добавил он. — После того как будет выиграна война, польское правительство выплатит вам еще пятьсот суверенов, могу вам написать обязательство…