Агент № 1 - [45]

Разрешить загадку помогли воспоминания. Перед глазами вставали кривые, неискренние улыбки Тиноса, когда тот бывал свидетелем спортивных побед Георгия, побед на конкурсе танцев или когда после опасного рейса он благополучно приводил «Леонардию» к пристани… О неискренности Тиноса Георгия уже предупреждали и Эпи, и другие женщины, и мать. С другой стороны, когда Георгий терпел поражения, например когда ему изменила его «пассия», Пандос моментально превращался в самого внимательного и заботливого опекуна и наперсника. Поэтому смело можно было делать вывод, что поступками Пандоса теперь руководило чувство ревности и ущемленного самолюбия. Будучи не в состоянии сравняться со своим другом ни в чем, бессильный в своих мечтах о больших деньгах, он пытался злобно столкнуть Георгия с его пьедестала, с пути, ведущего к славе и заслугам. Возможно, Георгий и простил бы своему другу измену, но теперь тот стал врагом Польши и Греции, предателем великого дела свободы, превратился в пособника врага. Он должен погибнуть!

— Дай мне пистолет, — попросил он Лабринопулоса, у которого находилось на хранении его оружие.

— Нет, — ответил грек, моментально разгадав намерения Георгия. — Знаю, что ты задумал. Ну убьешь ты Пандоса и тем самым поставишь на ноги всю немецкую сеть… У тебя в голове должны быть более серьезные вещи, чем личная месть.

— Пандос опасен не только для меня, но и для всего нашего дела, — ответил Георгий.

— Убить, убить, — ворчал грек. — Убить — дело нетрудное… Эта работа не для тебя. У тебя гениальная башка, отлично натренированная воля, ты являешься ценным специалистом. Борись головой, а не пистолетом, действуй так, как ты действовал до сих пор, обычное сведение счетов оставь другим.

Георгий не мог не согласиться с доводами Лабринопулоса и тем не менее при очередной встрече с Малиопулосом, связным от группы офицеров военно-морского флота, попросил у того какое-нибудь оружие. Моряк не привык к философским рассуждениям, и вскоре Георгий сделался владельцем отличного автоматического пистолета с инициалами «PN», что должно было означать «Полемикон Нафтикон», то есть военно-морской флот.

Во всяком случае, о том, чтобы беглец оставался на своей прежней квартире, теперь не могло быть и речи. Рабочий электростанции Минос Кодзиас, так-же состоявший в подпольной группе, получил приказ принять на себя заботы о мнимом англичанине.

— Согласен, но только сначала я должен с ним встретиться, — ответил осторожный Кодзиас. Договорились, что «смотрины» состоятся вечером у одной из церквей. Его узнают по папиросе в зубах, а незнакомец, то есть Георгий, в качестве пароля спросит у него, как пройти на улицу Стурнара. Незнакомец будет одет в габардиновый плащ.

Они встретились, Георгий произнес условный пароль, и уже вместе они направились на площадь Метрополии разговаривая о пустяках. И вдруг фары проезжающего автомобиля осветили лицо «англичанина». Изумленный Кодзиас даже присвистнул:

— Так вы же Иванов! Какой же вы англичанин? — воскликнул он. — И что это за секреты от товарищей по борьбе?.. Ты можешь на нас полагаться!

— Я уже и сам не знаю, на кого я могу, а на кого не могу положиться, — ответил эмиссар. — Чувствую себя как загнанное животное… Поселился я недавно у одного художника, ему сказали, что я англичанин и поэтому скрываюсь, но на следующий же день он меня узнал. Он был настолько перепуган своим открытием, что я вежливо извинился перед ним и ушел…

Первые три дня после этой встречи Георгий жил у самого Кодзиаса на улице Лукиану. От Кодзиаса он переехал к его родственнику, где укрывался в кладовке для дров и в погребе. Приходилось ждать, пока будет изготовлено новое удостоверение личности. Такие паспорта заполнялись довольно хитроумно — адрес владельца указывался фальшивый, например называлась улица, на которой были только четные номера домов, а в удостоверении ставился нечетный номер.

И вот, наконец, совместными усилиями выход был найден. Бывший офицер военно-морского флота Кондопулос — мужчина стойкий и мужественный — согласился принять Георгия у себя. Жена и племянница Кондопулоса не знали, кем является их загадочный жилец, появившийся у них на квартире в надвинутой на глаза шляпе и с мешком капусты на плечах. Они догадывались, что это сбежавший из плена англичанин. Сам хозяин, естественно, сразу же узнал человека, которому он не раз передавал различные сведения, а следовательно, он полностью отдавал себе отчет в том, кому он дает пристанище. Всем сердцем преданный борьбе с ненавистными захватчиками, он быстро подружился с Георгием и уже до конца был самым преданным его помощником и доверенным лицом. Только с этого момента, заручившись помощью и поддержкой Кондопулоса и его друга механика Василиоса Малиопулоса, агент № 1 мог уже не только заниматься сбором разведывательных данных, но и с большей энергией взяться за широкую разработку диверсионных актов. Жизнерадостный и предприимчивый моряк Кондопулос и молчаливый механик Малиопулос теперь постоянно сопутствовали Георгию Иванову во всех его рискованных предприятиях.

IX БОЛЬШАЯ ИГРА

Теперь Георгий носил темные, очки, ему удалось отпустить усики, кроме того, он старательно перекрашивался из блондина в темного шатена, не забывая, конечно, при этом и о бровях. Следуя совету Папазоглу и Лабринопулоса, он придавал своей фигуре сутуловатый вид, а при помощи подкладки из ватной подушки симулировал изрядное брюшко. Вообще-то центр давно обещал Георгию перебросить его на Средний Восток, но, ожидая, пока такой случай представится, он не хотел зря терять время, тем более что центр, несмотря на предложение возвращаться, по-прежнему продолжал посылать ему новые задания. А ведь опасность отнюдь не миновала. Новым тревожным сигналом было вторжение в комнату Георгия особы, которой он не знал и которой никогда в глаза не видел. Оказалось, что он раскрыт некоей мадам Караиани.