Агата Кристи - "Королева детектива" - [3]

Шрифт
Интервал

Далее Пуаро расспросил всех членов семьи и слуг о событиях, которые произошли после полудня, осмотрел все кофейные чашки, обнаружив пропажу одной из них; провел беседу с мистером Уэллсом — адвокатом старой леди, узнав от него, что она делала несколько завещаний и последнее из них составила в день своей смерти (оно-то и было кем-то сожжено).

Еще более не только удивило, но и ошеломило Гастингса то, что Пуаро сообщил конфиденциальные сведения всему дому: «Дорогой мой, разумно ли это… вы играете на руку преступнику!» (94). Помощник Пуаро не сразу разгадал замысел детектива, который возник у того после возвращения в дом мисс Ховард. (Он даже предложил ей сотрудничество в поиске преступника.)

6-я глава посвящена дознанию, которое проводилось в деревне Стайлз-Армс. Во время допроса каждый из свидетелей высказал свою версию отравления миссис Инглтроп. Мисс Ховард предъявила письмо, которое она якобы получила от умершей с предложением помириться. Сенсация произошла, когда ассистент аптекаря заявил, что он 16 июля продал стрихнин мистеру Алфреду Инглторпу, который объяснил, что яд ему нужен, чтобы отравить собаку. Однако Алфред стал категорически отрицать, что он покупал яд, и продолжал разыгрывать из себя безутешного вдовца.

Инспектор криминальной полиции из Скотленд-Ярда Джепп хотел арестовать мистера Инглторпа, но Пуаро с трудом удалось остановить его. У детектива опять появилась маленькая «идейка» — собрать всех в гостиной и объявить, что мужчина, который покупал яд, не был мистером Инглторпом. Его алиби не подлежит сомнению: в это время Алфред сопровождал миссис Рейке на ферму, и пять свидетелей могут это подтвердить.

В результате в отравлении был обвинен и арестован Джон Кавендиш за уничтожение завещания мачехи. Спустя два месяца начался судебный процесс. Однако Пуаро был убежден, что Джона оправдают, но он чувствовал, что в деле недостает «последнего звена». И это «звено» подсказал ему капитан Гастингс, напомнив, как Пуаро «переставлял вазы на каминной полке и его рука дрожала, как осиновый лист» (221).

Пуаро вновь собрал всех присутствующих и объявил, что завещание уничтожила сама миссис Инглторп: неслучайно она приказала зажечь в ее комнате камин в один из самых жарких дней. В письменном столе умершей не оказалось марок, чтобы отослать написанные ею письма. Своим ключом она открыла стол мужа и обнаружила листок бумаги, который ни в коем случае не должен был попадаться ей на глаза. Письмо было написано убийцей Алфредом Инглторпом и адресовано мисс Ховард: «Моя дорогая Эвлин! Все в порядке… Наступят хорошие времена, когда старуха будет мертва и убрана с дороги… Но мы должны быть очень осторожны» (236).

В последней главе Пуаро объяснил Гастингсу, почему он не стал посвящать его в свои планы: он боялся, что «этот ловкий джентльмен почуял бы неладное» (237).

Пуаро с самого начала понял, что смерть миссис Инглторп больше всего выгоды принесла бы ее мужу. А в лавку аптекаря за ядом приходила мисс Ховард, вырядившись под своего кузена (очки, черная борода). Именно она была вдохновительницей преступления и разработала весь план. Отец мисс Ховард был врачом, и она знала, что если добавить бромид в смесь, содержащую стрихнин, это вызовет выпадение его в осадок, и трагедия произойдет недели через две. Преступники сделали так, чтобы подозрения пали на Джона. Но Алфред совершил ошибку, написав письмо сообщнице и не успев его отправить. Он не посмел и оставить это письмо у себя, разорвал его на части и спрятал в вазе. Преувеличенная ненависть мисс Ховард к Алфреду дала Пуаро повод заподозрить ее в преступлении.

Эркюль Пуаро — герой более 30 романов А. Кристи, но все же любимой ее героиней была мисс Марпл — «детектив в кресле». Она — главное действующее лицо 12 романов писательницы и 13 рассказов в сборнике «Мисс Марпл в клубе «Вторник» (1932 г.). А. Кристи писала: «Мисс Марпл — мой любимый персонаж. Ядовитая старая дама, очень любопытная, знающая все и вся обо всех, все слышащая — словом, розыскная служба на дому» (Кристи А. Автобиография. — М., 1999. — С. 350.).

Создавая образ мисс Марпл, А. Кристи наградила свою героиню некоторым сходством со своей бабушкой, которая, как вспоминает писательница, «будучи сама жизнерадостной, всегда ожидала от всех и вся худшего… Она просто не доверяла людям. И часто оказывалась права» (Там же.).

Мисс Марпл придерживается строгих моральных норм и правил, а потому не в ее характере выносить виновному оправдание за недостаток улик. Но недоброй мисс Марпл не назовешь. Не принадлежа к корпусу блюстителей порядка, она просто служит истине и справедливости по велению души.

Мисс Марпл считает, что «люди ни хороши, ни плохи, а ловчат и изворачиваются, как придется» (Кристи А. Собака, которая не лает. — М., 1990. — С. 71. Далее ссылки на это издание в статье с указанием страницы.).

Застенчивая старая дева не собирает театральных сборищ, какими упивается Пуаро. Она предпочитает «высвечивать загадки, как в китайском театре теней, скрываясь позади освещенного экрана» (Бушардо Ю. А. Кристи как она есть / Пер. с франц. — М., 2001. — С. 53.). Метод мисс Марпл — аналогия и опыт. В основе аналогии у нее лежит искусство наблюдения и классификации. Пуаро признает только дедукцию, мисс Марпл делает упор на собирании фактов.


Рекомендуем почитать
Коды комического в сказках Стругацких 'Понедельник начинается в субботу' и 'Сказка о Тройке'

Диссертация американского слависта о комическом в дилогии про НИИЧАВО. Перевод с московского издания 1994 г.


«На дне» М. Горького

Книга доктора филологических наук профессора И. К. Кузьмичева представляет собой опыт разностороннего изучения знаменитого произведения М. Горького — пьесы «На дне», более ста лет вызывающего споры у нас в стране и за рубежом. Автор стремится проследить судьбу пьесы в жизни, на сцене и в критике на протяжении всей её истории, начиная с 1902 года, а также ответить на вопрос, в чем её актуальность для нашего времени.


Словенская литература

Научное издание, созданное словенскими и российскими авторами, знакомит читателя с историей словенской литературы от зарождения письменности до начала XX в. Это первое в отечественной славистике издание, в котором литература Словении представлена как самостоятельный объект анализа. В книге показан путь развития словенской литературы с учетом ее типологических связей с западноевропейскими и славянскими литературами и культурами, представлены важнейшие этапы литературной эволюции: периоды Реформации, Барокко, Нового времени, раскрыты особенности проявления на словенской почве романтизма, реализма, модерна, натурализма, показана динамика синхронизации словенской литературы с общеевропейским литературным движением.


«Сказание» инока Парфения в литературном контексте XIX века

«Сказание» афонского инока Парфения о своих странствиях по Востоку и России оставило глубокий след в русской художественной культуре благодаря не только резко выделявшемуся на общем фоне лексико-семантическому своеобразию повествования, но и облагораживающему воздействию на души читателей, в особенности интеллигенции. Аполлон Григорьев утверждал, что «вся серьезно читающая Русь, от мала до велика, прочла ее, эту гениальную, талантливую и вместе простую книгу, — не мало может быть нравственных переворотов, но, уж, во всяком случае, не мало нравственных потрясений совершила она, эта простая, беспритязательная, вовсе ни на что не бившая исповедь глубокой внутренней жизни».В настоящем исследовании впервые сделана попытка выявить и проанализировать масштаб воздействия, которое оказало «Сказание» на русскую литературу и русскую духовную культуру второй половины XIX в.


Сто русских литераторов. Том третий

Появлению статьи 1845 г. предшествовала краткая заметка В.Г. Белинского в отделе библиографии кн. 8 «Отечественных записок» о выходе т. III издания. В ней между прочим говорилось: «Какая книга! Толстая, увесистая, с портретами, с картинками, пятнадцать стихотворений, восемь статей в прозе, огромная драма в стихах! О такой книге – или надо говорить все, или не надо ничего говорить». Далее давалась следующая ироническая характеристика тома: «Эта книга так наивно, так добродушно, сама того не зная, выражает собою русскую литературу, впрочем не совсем современную, а особливо русскую книжную торговлю».


Вещунья, свидетельница, плакальщица

Приведено по изданию: Родина № 5, 1989, C.42–44.