Агата Кристи - [7]

Такая зрелость ее творческой натуры вызывает удивление именно потому, что ни в малейшей степени не была сформирована тем миром, среди которого она жила всю жизнь. Она выросла такой дочерью и такой матерью, такой женой и такой собачницей, какой и следовало ожидать, но она не стала такой писательницей, какой ей положено было бы стать. Как же ей это удалось?

Глава первая ТАЙНА ЛЮБОПЫТНОЙ СВЕЧКИ

1

«Самое большое счастье, которое может выпасть в жизни, — это счастливое детство. У меня было очень счастливое детство. Милые моему сердцу дом и сад; мудрая и терпеливая Няня; мама и папа, горячо любившие друг друга, сумевшие стать счастливыми супругами и родителями».

С этих слов начинается «Автобиография» Агаты Кристи. Всю жизнь память снова и снова возвращала ее в незабываемую пору детства. Эти воспоминания всплывали в ее романах и стихах, в книгах под псевдонимом Мэри Уэстмакотт, в письмах, дневниках и интервью. Агата Кристи и ее творчество непонятны без истории ее детства. Но впрямь ли это детство было безоблачно счастливо, или она постаралась себя в этом убедить? Ведь идиллическая картина, которую рисуют автобиография и поздние высказывания и записи, приходит в разительное противоречие с подчеркнутым горьким одиночеством ее маленьких героев, ведущих совершенно тот же образ жизни в родном доме. Каково же в действительности жилось девочке, родившейся в последнее викторианское десятилетие, 15 сентября 1890 года?

Родители…

«Оглядываясь в прошлое, я понимаю, что в нашем доме в самом деле царило благоденствие и главной его причиной была необыкновенная доброта моего отца. В наши дни доброта не слишком ценится. Людей гораздо больше интересует, умен ли человек, трудолюбив ли, приносит ли пользу обществу, вписывается ли в принятые рамки поведения.

Сейчас мой отец вряд ли заслужил бы одобрение. Он был ленив. Но в его времена никто не работал, имея постоянный доход, никто и не ждал этого. В любом случае я решительно склоняюсь к тому, что из папы не вышел бы работяга.

Только позднее я поняла, как любили его окружающие. После смерти папы нас засыпали письмами — местные лавочники, извозчики, старые рабочие; то и дело ко мне подходил какой-нибудь старичок со словами:

— Ах, я отлично помню мистера Миллера. Никогда его не забуду. Теперь таких людей не бывает.

Между тем он не обладал ни какими-то особыми достоинствами, ни редкостным умом. У него было простое и любящее сердце, и он действительно любил людей. Выделяло его отменное чувство юмора, он легко мог рассмешить кого угодно. В нем не было ни мелочности, ни ревности, он отличался фантастической щедростью, вплоть до расточительности. Счастливый и безмятежный».

Воистину счастлив отец, которого дочь вспомнит на склоне лет так по-доброму. Но многими годами ранее, в пору зрелости, ее отзыв звучал иначе. Он посвящен не реальному мистеру Фреду Миллеру, а отцу героини «Неоконченного портрета», и принадлежит не самой героине, а рассказчику Дж. Л., но всё же…: «Отец Селии, думается мне, был добродушным малым, всеобщим любимцем — пользовался бо́льшим успехом, чем Мириам (мать героини. — Е. Ц.), — но не было в нем ее обаяния».

Подлинная миссис Миллер — тоже личность, и личность необыкновенно яркая. Приятно ли девочке, не обладавшей внешним блеском, быть дочерью такой матери? Во всяком случае, она понимала мать — а это немало!

«Мама, урожденная Клара Бомер, в детстве была очень несчастлива. Ее отца, служившего в шотландском полку в Аргайле, сбросила лошадь, он разбился насмерть; моя бабушка, юная и красивая, осталась вдовой с четырьмя детьми на руках и, кроме скудной вдовьей пенсии, без всяких средств к существованию. Ее старшая сестра, только что вышедшая замуж за богатого американского вдовца, написала Клариной матери письмо, в котором предложила взять кого-нибудь из детей на воспитание и обещала обращаться с ребенком как с родным.

Молодая вдова, не выпускавшая из пальцев иголки, чтобы как-то прокормить и воспитать четверых детей, приняла предложение. Из троих мальчиков и девочки она выбрала девочку; то ли оттого, что ей казалось, будто мальчики легче найдут дорогу в жизни, в то время как девочка нуждается в поддержке, то ли, как всегда говорила мама, потому, что она больше любила мальчиков.

Мама покинула Джерси и поселилась в незнакомом доме на севере Англии. Думаю, нанесенная ей обида, горькое чувство отринутости наложили отпечаток на всю ее жизнь. Она потеряла уверенность в себе и стала сомневаться в чувствах окружающих. Тетя, щедрая, веселая, не имела, однако, ни малейшего представления о детской психологии. Мама получила все: богатство, комфорт, уют, заботу. Но безвозвратно потеряла беспечную жизнь с братьями в своем доме.

В газетных столбцах, отведенных для писем обеспокоенных родителей, я часто наталкиваюсь на просьбы: „Хотела бы передать на воспитание в богатую семью ребенка, чтобы он получил блага, которых я не могу ему обеспечить, — прежде всего первоклассное воспитание и образование“.

Мне всегда хочется закричать: „Не отпускайте своего ребенка“. Дом, семья, любовь и надежность домашнего очага — разве самое лучшее образование в мире может заменить это или сравниться с этим?