Агата и археолог. Мемуары мужа Агаты Кристи - [114]

Назначение в Колледж Всех Душ привело меня в полный восторг. Наконец-то, достигнув солидного возраста пятидесяти восьми лет, я почувствовал, что, занимаясь делом всей моей жизни, я смог компенсировать скромные научные успехи своей юности. Надеюсь, что столь неожиданный успех, пришедший ко мне вопреки ничем не примечательному началу карьеры, сможет вдохновить других отстающих не сдаваться и продолжать упорно идти к цели. Когда я стал сотрудником Колледжа и принял участие в собраниях руководства, мне на ум пришли слова, с которыми обращалась к своим ученикам гениальная актриса Ванесса Рэдгрейв: «Вы — сливки общества».

На первых порах я страдал, как в юности, от сознания собственной неполноценности и боялся вступать в споры, но, как и у Сократа, у меня был собственный демон, который порой брал надо мной верх. В такие моменты я был способен говорить красноречиво и убедительно. Правда, мне почти не приходилось прибегать к этому умению на собраниях в колледже, разве что в одном или двух случаях. Однажды, помню, я выступил с обличительной речью против постройки скучного и бестолкового здания, которое должно было служить новым крылом нашему прекрасному колледжу.

Собрания руководства часто затягивались, и мне порой казалось, что наш ректор, Джон Спэрроу, считал, что для людей, собирающихся вместе только на этих собраниях, подобные мучения полезны. Спэрроу блестяще справлялся с обязанностями председателя: ему приходилось вникать в различные вопросы вплоть до мельчайших нюансов, и он ни разу не затруднился с ответом. Было очень интересно наблюдать, как он стоит и раздумывает, как справиться с очередной проблемой. Джон Спэрроу, гениальный филолог, по образованию был адвокатом и мог бы сделать прекрасную карьеру на этой ниве, но предпочел уединённую жизнь. На колледж он влиял скорее негативно и, на мой взгляд, не умел воспользоваться вверенным ему собранием талантов, а также недостаточно интересовался работой сотрудников. Зато он был человеком прекрасно воспитанным, светским, совершенно очаровательным и отличался гостеприимством.

Я не стану подробно рассказывать о своих коллегах, но хотел бы заметить, какое восхищение вызывал у меня лорд Уилберфорс. Он умел внушить доверие к себе и своему мнению, а также уважение к тому, с какой ясностью суждений подходил он к решению самых сложных вопросов. Это был очень добрый и приятный в общении человек. Я думаю, что он прекрасно чувствовал бы себя в роли преподавателя античной филологии: талант к этому предмету обнаружился у него ещё в ранние годы студенчества. Колледжу не повезло, что лорд Уилберфорс так и не стал ректором, но зато юриспруденция многое приобрела в его лице. Действительно, среди сотрудников колледжа было определённое количество выдающихся юристов. Одним из них был лорд Хэйлшем — человек, в равной степени наделённый храбростью, честностью и талантом, праведный христианин, обладающий качествами, столь редкими в наши дни. Жаль, что он не дослужился до поста премьер-министра. Этот человек, с его бесстрашием и благородством характера, как нельзя лучше подходил для этой должности — впрочем, возможно, для такой незавидной участи он был слишком хорош.

Я с большой личной симпатией относился к Айлмеру Макартни, который после моего назначения стал мне добрым наставником. Айлмер весьма успешно занимался редкой областью науки — историей Венгрии. Порой он бывал сварливым и упрямым, но, как мне всегда казалось, обычно мыслил здраво. Макартни был сильно увлечён своей узкой областью знаний и с пренебрежением относился к тем, кого считал фальшивыми учёными.

Ян Ричмонд, профессор археологии Римской империи, был моим единственным коллегой из родственной области науки. Его смерть в сравнительно раннем возрасте стала настоящей трагедией. Сколько полезных и интересных трудов он мог бы ещё написать! Ян был добрым, сердечным человеком и прекрасным товарищем, как и другой мой коллега, выдающийся историк Эрнест Якоб, верой и правдой служивший колледжу на протяжении сорока лет. Я был горд, что перед смертью он назвал меня своим лучшим другом, возможно, потому что в последние месяцы его жизни я старался уделять ему столько внимания, сколько мог. Было в нём что-то от старинного сельского Оксфорда, некий дух, проникший в него, когда он юношей бродил здесь по церквям и деревням.

Другим моим добрым товарищем был известный историк А. Л. Роуз, для которого все персонажи шекспировской сцены были как живые. В беседе он мог волшебным образом вызвать к жизни бытовые сцены далёкого прошлого, населить комнату давно ушедшими людьми.

В этом году колледж поступил очень мудро, избрав ректором знаменитого юриста Патрика Нейла, королевского адвоката, человека обаятельного и здравомыслящего. Не сомневаюсь, что он станет надёжной поддержкой для колледжа в трудные времена. Теперь в квартире ректора разместилась большая семья Нейла, в том числе и его очаровательная и остроумная жена.

Последним среди названных, но никак не в жизни, стал выдающийся востоковед Робин Цехнер, профессор восточных религий и этики. Вряд ли был человек, более достойный занять этот пост, требующий от кандидата таких качеств, как стройность мыслей и интерес ко всем религиям. Цехнер был совершенно не согласен со своим назначением, и это признание чуть не стоило ему должности, когда дело дошло до продления срока.