— Мне интересно было рассматривать его тело и сравнивать со своим, — мягко улыбаясь своим воспоминаниям, рассказывала Пресветлая. — А потом он очнулся…
Судя по словам богини, Косрок не был джентльменом. Он ничего не рассказывал о себе: как и где жил, кто его ранил, что будет делать дальше. Особо не ухаживал и не был нежен.
Немного оправившись, герой начал наступление на свою спасительницу. И скоро бастион пал.
— Долго он гостил тут? — спросила я, чтобы прервать затянувшееся молчание.
Мы уже закончили купание и, завернувшись в широкие полотенца, отдыхали в предбаннике, попивая остывший ытык. Все это время Пресветлая рассказывала. Мне показалось, что её накрыл синдром попутчика, когда в ночном поезде или в зале ожидания аэропорта незнакомому человеку вываливают подробности жизни.
Богиней быть трудно. Равных, с кем посекретничать можно, нет. Пастве подробности не нужны. Держать в себе накопившееся веками, а то и тысячелетиями, женщине, пусть даже в таком статусе, практически невозможно. Даже Френки, несмотря на свою сверхразумность и генетическое отсутствие эмоций, любит со мной поболтать.
«Френки! Как же я соскучилась по тебе!» — нечаянно отправила ментальное послание во Вселенную. Безадресно.
— Недолго.
Голос Пресветлой выдернул меня из раздумий.
— Что?
— Ты спросила, долго ли Косрок гостил на Лавиньш, — напомнила собеседница. — Недолго. Я ему быстро наскучила. Он всё реже укладывал меня на пол нашего жилища, но всё чаще и дольше стал гулять по окрестностям. Возвращаясь, ворчал, что жить в такой пустыне невозможно. Я расспрашивала, как, на его взгляд должна выглядеть планета. «Густые леса, полные дичи. Много различных водоёмов, в которых кишит рыба. Деревья такие высокие, что их макушки прячутся в облаках. И светило не жжёт, если не спрятаться в глубокой тени, а нежно согревает сквозь тучи и туман». Странная картина, правда? Как в таких условиях можно жить?
— Разные есть миры во Вселенной. Недавно пришлось погостить на планете с вечной зимой. Правда, Маттотенна — демиург того мира — уже навела там порядок, и тепло возвращается. А есть планета, где почти вся поверхность это вода. Она так и называется — Океан.
— Ты много путешествовала, — не спросила, а констатировала свои выводы богиня. А потом спросила, пряча горечь: — Ответь, мой мир настолько безобразен, что при первой возможности отсюда хочется сбежать?
— Пресветлая, я на твоей планете всего три дня. Кроме гор и пустыни не видела ничего. Но они показались мне восхитительными.
Я не лгала. Вспомнила картину великолепного рассвета в горах, оттенок песка пустыни и стала делиться впечатлениями от увиденного.
— Словно роскошная женщина, разнеженная от жара светила, раскинулась пустыня вдоль гор. Эта ассоциация родилась у меня, когда я рассматривала цвет песка. Смесь песчинок разных пород создала удивительный оттенок нежной женской кожи. Горы как стража охраняют её от ветров, не позволяя распылить красоту…
— Это цвет мужской кожи. Память о Косроке, — едва слышно молвила Пресветлая.
Упс! Я вознесла благодарственную молитву Вселенной за то, что ни одного осуждающего слова не успела сказать в адрес повесы.
— Он обещал вернуться! — резко повернулась ко мне Пресветлая. — Ты не веришь?
Памятуя о том, что врать нельзя, я отрицательно покачала головой:
— Прости.
— Именно поэтому я ненавижу ложь.
Инк сидел на потёртом коврике, расстеленном на земле, напротив входа в баню. Положив руку на согнутое колено, Страж дремал, откинув голову на стену строения. Рядом прикорнул Филипп.
— Охрана, — изогнув губы в ироничной улыбке, прокомментировала картинку Пресветлая.
Я промолчала. Не рассказывать же ей, как я мысленно транслировала нашу беседу моим спутникам, и они задремали всего минут пятнадцать назад, когда мы, так и не закончив разговор, принялись одеваться.
Кстати, я сильно поколебала убеждения Пресветлой, когда, щелкнув пальцами, за несколько минут просушила и уложила копну своих влажных волос.
— Мне сделаешь так? — не отводя глаз от моей причёски, поинтересовалась богиня.
— Могу. Но это магия, — честно предупредила я.
Как-то отчаянно махнув рукой, женщина кивнула:
— Давай! Спать хочется, нет сил возиться с косами, — замерла, приоткрыв рот, в вихре из собственных волос. Когда кастование закончилось, она ощупала голову, проверяя прочность причёски, и пробормотала: — Может, в быту и полезно было бы…
На скрип старых дверных петель за нашими спинами кот и Страж синхронно открыли глаза.
— С лёгким паром! — поздравил кот.
У Пресветлой глаза полезли на лоб.
— Филипп! — цыкнула я на любимца. — Совесть имей.
— Он разумный?! — пролепетала мать Радужного мира.
— Разумный, но много болтает и много весит, — присела я к коту, взяла на руки и с трудом поднялась. — Всё это не мешает мне любить его.
Фамильяр хотел было обидеться, но, услышав в очередной раз, что я его люблю, прикрыл глаза и потёрся мордочкой о мою щёку.
— Пресветлая, у тебя есть место для сна? — почтительно склонив голову, спросил Инк.
— Не тревожься. Всё есть. Ступайте отдыхать, — ответила богиня. — Нам всем нужно выспаться.
Шагнула в тень между строениями и исчезла.
