Агафон с большой Волги - [26]

Прищурив умные серые глаза, он выслушал Гошку…

– Вот что, друг, поступай-ка лучше к нам в гараж. Моторы ты любишь. Мы из тебя, знаешь, какого механика сработаем! – предложил Виктор.

– Тоже дело. Я не против. С машинами и там возился. Как папаша посмотрит. Он ведь помнит ту проклятую аварию.

– Ну что папаша… – Виктор хотел сказать, что его недавно избрали секретарем парторганизации, но промолчал, постеснялся.

– Вон, видишь, стоит наш директор с Зинаидой Павловной, березовым батожком машет… Для меня приготовил…

– Шутишь?!

– Законно! Меня ведь с треском выпроводили. Папаша на расправу вел, а бухгалтерша задержала. Бывай здоров, я подумаю.

Агафон подхватил чемодан и пошел вслед за матерью, прямо к своему дому, где за сосновым бором, в зелени остроконечных верхушек, блестела голубая полоса просвета, Тучи рассеивались.

А Зинаида Павловна, умышленно задерживая директора, все доказывала ему, что Гоше теперь пригодится его практика в бухгалтерии.

– Это каким же путем? – с иронической настороженностью спросил Андриян Агафонович.

– У меня в бухгалтерии есть вакантное место счетовода. Надя Рудакова в декрете и сказала, что больше не вернется. Почему бы Гоше у меня не поработать до института? Еще Владимир Ильич говорил, что учет – это тоже социализм. Человеку любой профессии надо быть в курсе учета.

Зинаида Павловна понимала, что говорит излишне много, но сдержаться не могла. Попытка прикрыть волнение многословием ей никак не удавалась.

– Ладно, дорогая Зинаида Павловна. Спасибо, догадалась, хоть политграмоте поучила, – с насмешливой снисходительностью ответил директор.

Семейный суд состоялся спустя полчаса, уже без батожка.

Андриян Агафонович грузно вошел в избу, шумно посапывая, стал снимать мокрый плащ. Не глядя на сына, сказал:

– Спасибо скажи бухгалтерше да дружку. Уговорили не казнить тебя, а отдать к ним на выучку. Выбирай: гараж или бухгалтерия?

Гошка выбрал тогда бухгалтерию – ради Зины, на свою голову.

А теперь ему пригодилась и газетная выучка Карпа Хрустального.

Угроза Спиглазова нисколько не испугала его – наоборот, он решил написать и о других фактах, похлестче.

Придя домой, он заперся в свою боковушку и начал обдумывать статью для газеты. Писал он ее до поздней ночи, с присущим ему темпераментом и расчетливой жестокостью фельетониста, причем использовал с виду шутливый, но довольно коварный метод Карпа Хрустального. Заключался он в следующем. Если Карпу необходимо было «протереть и почистить», как он выражался, руководящего деятеля на селе, он сначала собирал о нем все сведения, вплоть до того, когда и к какой вдовушке тот забегал вечерком на огонек. Перечисляя в статье служебные грехи провинившегося, Хрустальный легкими, безобидными на первый взгляд намеками касался щекотливого со вдовушкой дела. Газету с заметкой посылал в партийную организацию учреждения или колхоза и просил вывесить полосу на видное место. Ничто так не привлекает толпу доморощенных сельских остряков, как интимные делишки своего руководителя. Если это был председатель колхоза, как это нередко случалось, то колхозники с ухмылочкой косили на злополучную статейку глаза, кивали на председателя и многозначительно перемигивались, а если там еще была напечатана карикатура, то начинали чуть ли не на всю улицу хохотать. Часто виновник оказывался женатым… После такой «протирки» несчастный греховодник обходил вдовий огонек за версту, а то и забывал навсегда. Порой, не выдержав насмешек, герой статьи или фельетона заявлялся в редакцию и покаянно просил, чтобы сняли со стенда его позор, от которого ему не было житья от своих односельчан. Уж комукому, а им-то хорошо были известны все председательские грехопадения…

Именно в таком духе писал свою корреспонденцию Агафон, со ссылкой на то, что исполняющий обязанности директора совхоза, главный инженер С., используя грузовую машину, катается в район на колхозный рынок, иногда прихватывает с собой чернобровую казачку. А летом, опять же рядышком с нею, часто завертывает на совхозные бахчи, сам пробует и даму сердца угощает скороспелыми ароматными уральскими дынями.

Вечером, когда в конторе никого не было, Агафон еще раз тщательно выправил статью и перепечатал на машинке. А утречком с легким сердцем опустил пакет в почтовый ящик с адресом солидной областной газеты. К статье приложил небольшое письмо, в котором, рассказав о себе, давал согласие быть постоянным рабкором, одновременно заверил редактора, что за факты ручается головой. На этот раз он избрал себе псевдоним: А. Амирханов.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Агафона угнетало и то, что до сего времени он не удосужился написать родителям ни одного письма. Докладные и статьи кропает, а родительского гнева боится; Зину забыть не может и пишет украдкой стишки о неудачной любви. Думать и вспоминать об этом не хотелось. А тут еще Ульяна посмеивается над ним при каждом удобном случае и глядит в душу такими глазами, что спрятаться хочется.

Теперь, когда он отлично справился с учетом транспорта, Ян Альфредович поручил ему учет молодняка как нынешнего, так и прошлогоднего, со всеми племенными производителями и валухами. Это такое канительное дело, что Агафон и спать ложился с книгой С. И. Неделина «Бухгалтерский учет в совхозах». Чертил формулы производственной калькуляции по разделу «Учет молодняка овцеводства и козоводства». Учебник объемный, умный, написанный простым, доходчивым языком, работать над ним и познавать тайны социалистического учета очень интересно, но ведь хочется читать литературу не только об учете валухов… А тут еще ему партбюро поручило, как кандидату в члены КПСС, взять персональное шефство над работой молодых животноводов и подготовкой к весеннему севу в совхозе. Недавно попросил Федю собрать ребят, чтобы поговорить о том же учете молодняка и подготовке к весеннему севу.