Африканский роман - [8]

"Je suis ivre mort",[19] – пожаловался Ларисе месье Мустаки. «Moi aussi»,[20] – поддержала его отзывчивая девушка. «Что он сказал?» – вытянул шею Иван Иваныч. «Сказал, что мертвецки пьян», – перевела для него Лариса. "Товарищи! – как на собрании, выступил Иван Иваныч. – Мусье Мустаки устал. Уже одиннадцатый час. У него большая семья, и дети его заждались… " «Именно это я хотел сказать, – повысил голос шеф миссии. – Мы не смеем задерживать уважаемого гостя. От имени всей миссии выражаю уверенность в том, что сегодня мы совместными усилиями заложили прочный фундамент хороших взаимоотношений. Лариса, будьте добры, переведите мои слова месье Мустаки». Алжирский представитель с пафосом поблагодарил всех присутствующих за истинно русское гостеприимство и пригласил «grands spécialistes russes»[21] к себе домой на кускус. «Я вас провожу?» – предложил помощь Илья Борисович. Но месье Мустаки почему – то выбрал в провожатые Ларису. Когда девушка открыла ему дверь, она поняла, почему. На лестничной площадке месье Мустаки перестал хранить в желудке адскую смесь и выплеснул её на свежевымытые ступени. На первом этаже захлопали входные двери. Всем своим видом Лариса показала, что ничего особенного не произошло, и, пошатываясь, вернулась к столу. Она убедилась в том, что праздник не утихал, а, напротив, разгорался с новой силой. «Земфирочка, включайте свою музыку, – кокетливо попросила Зоя Львовна. – Я объявляю белый танец. Илья Борисович, можно вас пригласить?» Но Земфира Наумовна поступила наперекор хозяйке. От её сложных манипуляций магнитофон затрясся и разразился зажигательным «Распутиным». Лариса не заметила, как ноги вынесли её на середину комнаты. Сначала тело забилось в конвульсиях, потом угомонилось и дало волю рукам; ноги вышли из повиновения и стали выделывать сногсшибательные колена. Лариса больше не воспринимала своё тело: может быть, умерла и улетела на небо? а может быть, растворилась в танце, как сахар в чае?

Магнитофон умолк на полуслове – и девушка упала с неба на землю. В комнате повисла грузная тишина. Лариса, как обнажённая маха, лежала под раздевающими взглядами ошеломлённых мужчин и женщин. Первые воспламеняли её тело огнём влечения, а вторые жгли душу чёрной завистью. Ларисе почудилось, что это продолжалось целую вечность. Когда вечность истекла, шеф взорвал тишину звучными рукоплесканиями. Его примеру последовал Иван Иваныч. "Ребёнка разбудишь!" – Зоя Львовна обхватила мужа железной хваткой. "Я думаю, пора расходиться, – скуксилась Земфира Наумовна. – А ты неплохо танцуешь, девушка. Заходи – вместе потанцуем. Ничего, что я на ты?" "Пожалуйста", – ответила Лариса, а внутренне содрогнулась от ужаса: "Господи, куда я попала? Зверинец какой – то! Хотя… как я могла забыть? Это не зверинец, это профтех – что ещё хуже. Профтех – он и в Африке профтех".

"Великолепно танцуете, – шеф измерил взглядом хрупкую девичью фигуру. – Научите?" "Могу прямо сейчас", – взмахнула руками Лариса. "Сейчас уже поздно. Лучше завтра. Ждём… Жду", – понизил голос Илья Борисович – и удалился по – английски вслед за молчаливой супругой.

Девушка ещё долго разбиралась в своих переживаниях: неги, конечно, не было, но не было и следа былой брезгливости. А что же всё – таки было? Не подлежало сомнению то, что каждую клеточку организма наполнило изумительное торжество победителя. Это было ни с чем не сравнимое чувство. "Триумф лучше любви", – убедила себя Лариса, выпила, не закусывая, рюмку водки и, стараясь не расплескать, понесла свою победу в тесноватую комнату. Завтра в девять ноль – ноль она, как штык, должна быть на рабочем месте.

"Уже сегодня", – спохватилась Лариса – и отдалась воле освежающего, бодрящего сна.

5

На рабочем месте её поджидал Морис. Он подался навстречу девушке, жадно вобрал в себя изысканный аромат её духов и томным взглядом впился в порозовевшее от замешательства ухоженное лицо. Лариса отшатнулась от пылкого африканского мужчины и отгородилась от него показным равнодушием.

"Bonjour, Monsieur",[22] – бесстрастно поздоровалась девушка.

"Enchanté, Mademoiselle",[23] – страстно ответил Морис.

Он приблизился к Ларисе вплотную, обеими руками бережно взял её правую руку и испробовал прозрачную кожу лёгким поцелуем. Потом оторвал губы, выдержал паузу – и запечатлел поцелуй на бугорке ладони. Мозг неукоснительно требовал от Ларисы отдёрнуть руку и возмутиться. Повинуясь рационализму, девушка спрятала руки за спиной и приготовилась к отпору. На иконописном лице Мориса выделялись большие чёрные глаза и припухлые алые губы. Мужчина заглянул в изнывающую душу – и девушку до глубины души пронизал загадочный, как сказка Шахразады, обволакивающий взор. Властным движением Морис завладел рафинированной ручкой и стал покрывать её заразительными поцелуями. Каждое прикосновение сопровождалось в жаждущем любви теле оглушительным ударом грома. Побитое тело обмякло, стало послушным и уступчивым. Лариса пыталась не смотреть на яркие мужские губы. Мозг стремился образумить потерявшую стыд девушку, но ни за что на свете она не хотела отказаться от неизреченного наслаждения, которое сконцентрировалось внизу живота.