Африканские рабы... - [7]

Империя Мали пришла в упадок в XV в., и ее завоеватель сонни (правитель) Али создал в 1464–1492 гг. на руинах старой империи новую — Сонгай (или Гао)[9], которая занимала примерно ту же территорию, что и ее предшественница. Али продолжал сложившуюся в Мали практику депортации завоеванного населения. Она получила наибольший размах в ходе военных кампаний, особенно многочисленных при аскии (императоре) Мухаммеде (1493–1528). Эти кампании были направлены главным образом против народа моей, но захватывали и другие районы, например, Галам в верховьях Сенегала, где жили сонинке^{43}, или же район Гобер к востоку от нынешней республики Нигер^{44}.

Такие военные экспедиции продолжались и при преемниках Мухаммеда^{45}. Набеги совершались на племена анимистов, и если принятие ими ислама могло спасти некоторых пленников от рабства^{46}, то, как мы увидим ниже, это происходило, безусловно, далеко не всегда. Большинство пленников становилось рабами. Впрочем, не так редки были случаи, когда побежденные сами добровольно шли в рабство к победителям, так как все равно оставались без средств к существованию в краю, разоренном войной^{47}.

Вывоз пленников проводился иногда выборочно, в соответствии с конкретными запросами. Так, аския Мухаммед, захватив один город в Масине, вывез для себя и для своего брата пятьсот каменщиков^{48}, а его сын Дауд забрал себе из числа пленных после одной военной кампании много певцов^{49}. Но бывали и депортации более многочисленных групп населения, иногда целых племен, названных одним автором того времени «кабальными». Этот автор насчитал до 80 таких племен. Они оказались в такой кабале, вероятно, в более раннее время, т. е. в эпоху империи Мали. Каждое из этих племен выполняло особую трудовую повинность и выплачивало оброк в соответствии с нею. Одни занимались земледелием и поставляли продовольствие; другие (из их числа брали конюхов для королевских конюшен) пасли лошадей; третьи, жившие на Нигере, поставляли вяленую рыбу, а также держали наготове пироги с гребцами для государственных нужд; четвертые выделяли прислугу для монарха и его приближенных, и, наконец, пятые изготовляли оружие — копья и стрелы, требовавшиеся для часто воевавшей армии.

Надо отметить, что это кабальное население обычно эксплуатировалось вполне умеренно. Заранее определялся размер оброка, и, помимо него, ничего более с населения не требовали. Иногда даже и оброк не выплачивался полностью, если для этого действительно не было реальной возможности. В подобных случаях речь идет, скорее, не о полном рабстве, а о закрепощении или просто о выплате побежденными дани^{50}. Однако в одном из таких племен, находившемся в личном владении монарха, существовала и более тяжелая форма кабалы. Речь идет о «зенджах»; это слово мы уже встречали в другом контексте, в данном же случае оно обозначает вполне определенную группу населения. Зенджи были своего рода резервом людского фонда для монарха, который использовал этот резерв, чтобы одаривать (иногда целыми деревнями) своих вельмож^{51} или иностранных монархов, например правителя Марокко^{52}.

В принципе кабальные племена должны были выполнять свои подневольные обязанности лишь в пределах государства. Но на практике они порой оказывались в кабале и вне его пределов, так как аския иногда собирал людей из разных племен, чтобы, например, выменять их на лошадей из Северной Африки^{53}. Впрочем, такие случаи были довольно редки. Однако торговля рабами совершенно иной размах приобретала в восточных районах, куда свозили пленников, захваченных при набегах на поселения анимистов, живших восточнее и южнее Сонгай. Так возникли крупные рынки рабов в Томбукту^{54} и в Гао^{55}.

Отсюда на север шла дорога на Туат, ставшая в эпоху империи Сонгай главным путем через Сахару. Туат и далее на северо-востоке Уаргла служили важными центрами перераспределения товаров, где встречались купцы, специализировавшиеся на транссахарской торговле, с торговцами из Берберии (Северная Африка). Часть привозимых рабов оставалась в этих центрах, например в Уаргле, где черные женщины были в таком большом числе, что население здесь оказалось сильно смешанным с негроидами^{56}. Большинство же рабов отправляли дальше: в Тунис (но, как будет показано ниже, рабы сюда поступали в основном по восточному пути); в Алжир, где ежегодно дей столицы получал тридцать черных рабов как «подношение» от правителя Уарглы^{57}; безусловно, в Тлемсен — крупный в то время политический и торговый центр, очень тесно связанный с Суданом^{58}. Но основной поток рабов по этому направлению шел в Марокко, куда рабы поступали также по западному пути от мавританского побережья, в частности из Аргена и Сенегала. В Марокко мавры и арабы приобретали ценные товары, привозимые с севера (лошадей, изделия из шелка и т. п.), расплачиваясь за них «большим числом невольничьих голов» и при этом рискуя самим оказаться похищенными португальцами, начавшими появляться в этих местах^{59}.

В Марокко таким образом поступало немало рабов, и на юге страны возникли многочисленные невольничьи рынки: в Тадле, к северо-востоку от Марракеша