Африка: Сборник - [204]

— Эта загадка не по моему уму. Есть у меня старший брат, он и телом крепче, и рассудком светлее. Ступайте к нему.

Братья огорчились, но делать нечего — пошли к старшему мудрецу. Подошли к его дому, глядят — хозяин на дворе быка к ярму приучает: за кольцо в ноздрях держит и кнутом охаживает. «Чудеса!» — подумали братья, но виду не подали. Смиренно просьбу свою изложили и ждут ответа. А мудрец им говорит:

— Дело это тонкое, не берусь я его разрешить. Шли бы вы лучше к моему старшему брату. Он вам поможет.

Еще больше изумились братья, однако пошли куда им было сказано. Приходят, а самый старший из братьев-мудрецов норовистого мула объезжает. Переглянулись гости, рассказали хозяину свою просьбу и стоят ждут, как он их рассудит. Вот мудрец им и говорит:

— Умнейшим человеком был ваш покойный батюшка! Справедливое завещание оставил. Не обижайтесь на него, не мог он вас троих поровну оделить: ведь у каждого свое на роду написано. Возьмите, к примеру, меня и моих братьев. Все мы прослыли мудрецами. Но прожили свой век по-разному.

Младший брат давно ждет смертного часа. Всю жизнь он испытывал нужду, работал, как вол, но добра не нажил. Рано остался сиротой, хлебнул лиха, за кусок лепешки спину гнул, по чужим углам скитался, попреки сносил. А когда свои детишки пошли, так и вовсе не разгибался, трудился от зари до зари. Хлопоты да заботы состарили его раньше срока. Теперь вот лежит — подняться не может.

Второй мой брат хоть большого богатства и не скопил, но жил в достатке. И дети его нужды не знают. Однако страх перед завтрашним днем оставил следы на его челе: седина и глубокие морщины говорят сами за себя.

А теперь посмотрите на меня! Я был первенцем у родителей и не знал нужды ни в детстве, ни в зрелые годы. Я не дрожал на холодном ветру в горных долинах, не пас чужую скотину, не изнывал от зноя на чужом поле, не терзался страхом за своих детей. Напротив, я пил парное молоко, ел свежее мясо и учился грамоте. Человека до срока нужда и горе старят, а не годы.

Ну, да все это к слову. А теперь слушайте! Отправляйтесь домой, возьмите по заступу и ждите меня возле могилы вашего отца. В ней зарыта тайна его завещания!

Братья выполнили наказ мудреца и стали ждать его на кладбище. Мудрец пришел и велел им копать могилу.

Старший брат бросил заступ и воскликнул:

— Не надо мне богатства! Лучше буду бедствовать, чем нарушу покой отцовского праха.

Средний брат ударил раз-другой заступом по могильному холму, но дальше рыть не стал — раскаялся и заплакал.

Младший же брат принялся изо всех сил долбить землю, пока железо не ударило по крышке гроба.

— Довольно! — остановил его мудрец. — Мне открылась тайна завещания! Итак, вы хотите знать, кто из вас получит все отцовское состояние? Так знайте: это тот, кто наотрез отказался осквернить отцовскую могилу. Только он может считаться праведником. Второй сын хоть и согрешил, но вовремя раскаялся. Прозорливый отец предвидел грехопадение блудного сына и предопределил его судьбу: быть ему покорным слугой старшего брата. Тот же из братьев, что не остановился пред осквернением могилы отца, был им еще при жизни проклят и навеки изгнан из отчего дома. Да исполнится отцовская воля!

Люди молча выслушали мудреца и в задумчивости разошлись.

Подумай и ты, любезный!

КАК БОГ, ЗИМА И СМЕРТЬ НА НОЧЛЕГ ПРОСИЛИСЬ

Однажды Бог, Зима[44] и Смерть пошли вместе по белому свету бродить. Вот как-то раз стали они себе ночлег искать. Постучался Бог в один дом:

— Пусти, хозяин, переночевать!

— А ты кто будешь?

— Я — Бог!

Услыхал это хозяин, вскочил в страшном волнении, забегал по дому. Схватил палку, на Бога замахнулся.

— Так это ты неправедный суд вершишь?! Одного незаслуженно богатым делаешь, другого бедным, одного больным, другого здоровым! А теперь человеческий облик принял и ко мне ночевать набиваешься? Хочешь, видно, все мое достояние, потом и кровью нажитое, у меня отнять? Живо убирайся отсюда, не доводи до греха!

Бог опечалился, бредет к своим спутникам невеселый.

— Иди, — говорит, — ты, Зима, попытай счастья.

Постучалась Зима в дверь, говорит хозяину:

— Пусти меня переночевать, боязно ночью в безлюдном месте, кругом зверье рыщет да ветер свищет.

— А ты кто такая?

— Я — Зима!

— Так это ты, негодница, одним людям слабый дождичек посылаешь, а на других потоки с неба низвергаешь! Посевы градом бьешь, леса молнией жжешь, горы громом сотрясаешь, камнепады вызываешь! Скольких ты нищими сделала, скольких сиротами оставила!

Теперь и до меня добралась? Прочь отсюда, пока не стало худо!

Вернулась Зима к своим спутникам понурая, как туча хмурая, говорит Смерти:

— Иди теперь ты с хозяином договаривайся. Мне он отказал.

— Да ведь забьет он меня до смерти! — говорит Смерть. — Я ведь у него всю родню прибрала. Как же теперь к нему на ночлег проситься?

— Иди, — говорит ей Бог. Зима испуганно подмигивает, иди, мол, не гневи господа. Делать нечего, пошла Смерть к несговорчивому старику. Стучится в дверь, говорит:

— Пусти, хозяин, меня в дом!

— А ты кто такая?

— Я — Смерть!

Как услыхал старик, кто к нему пожаловал, тотчас в лице переменился, перекрестился, дверь отпер, в ноги поклонился незваной гостье и ласково говорит: