Африка под покровом обычая - [5]

Позже, объяснил мой спутник Мулае Сиди Яхья, их бездыханные тела находят в пучине вод.

Тишина ночного Томбукту — это музыка близкой Сахары, заунывная песня одинокой рабыни Букту, это одна из первых тайн, отнятых нашим воображением у таинственного города. Тайны Томбукту захватывающи. Каждый город на земле своеобразен и хранит свои маленькие и большие секреты, но именно Томбукту с его сложной судьбой вошел в историю как «таинственный город».

В разгар дня Томбукту спокоен и неподвижен. Верблюды-одиночки, на которых горделиво восседают туареги или белла, тихо плывут по глубокому песку, соревнуясь с шумными автомобилями, изредка вторгающимися в монотонную, размеренную жизнь города. Серые домики кажутся вымершими. Редкая жухлая зелень выглядит микроскопической на общем желтом фоне и как бы сливается с наводящим уныние пейзажем. Прохаживаясь по пустынным улицам, испытываешь неодолимое желание встретить человека. Речь, конечно, идет не о центре города и не о двух его рынках, а о тесных запутанных томбуктинских кварталах. Люди дома, они заняты своим делом. Город, кстати, славится художественными промыслами.

— Каждый коренной томбуктинец с детства обучается какому-нибудь ремеслу, — рассказывал мне тогдашний мэр города седой добродушный Махаман Аласан Хайдара. — Я, например, специалист по вышивке.

— Давайте сходим в гости к моей родственнице, — предложила однажды сотрудница Малийского управления туризма резвая красавица Кумба. Шумной толпой мы проследовали по лабиринту серых безмолвных улиц к обнесенной земляным забором хижине без окоп, но с дверьми. В прихожей на зыбком, песчаном полу меж квадратных столбов, на которые опиралась плоская глиноземная крыша, сидела на соломенной циновке молодая женщина в пышном ярко-зеленом одеянии.

— Моя сестра — вдова, — познакомила нас Кумба. — У нее трое детей. Ей немного помогает брат мужа, но главный заработок ей приносят соломенные изделия. Она — ювелир по соломе.

В Мали только в Томбукту можно найти ювелирные изделия из соломы. Рассевшись, мы завороженно следили, как под чудодейством длинных, ловких пальцев мастерицы выплеталось изящное ажурное ожерелье воскового цвета. Женщина беседовала с нами, работали только руки, но в том, что рождается произведение искусства, не было ни малейшего сомнения.

Кумба принесла работу сестры: соломенные серьги, кольца, браслеты оригинальных местных форм.

Покидая неказистую хижину, я обернулся. Хозяйка, проводившая пас до дверей, уже вернулась к работе над ожерельем. На улице никого не было видно. То же «деловое безлюдье» мы наблюдали в кварталах ювелиров, горшечников, мастеров кожаной галантереи, оружейников. Только ткачи сидели за своими допотопными станками во дворе или прямо на улице, растягивая многоцветные нити для будущих узорчатых покрывал или полотенец и беззвучно улыбаясь назойливым фотолюбителям.

Около 12 тысяч сонгаи, фульбе, мавров, туарегов, белла и бамбара живут здесь. Томбукту — центр одного из районов сплошной неграмотности в Мали. Монотонные будни маленького города, ютящегося меж дюн на площади километр на километр, изредка скрашивают народные празднества под тамтамы, да еще раз в год все жители высыпают на улицу: прибыл азлан — караван верблюдов с солью из далекого Таудени. Степенно, с достоинством плывут по городу сотни кораблей пустыни; по их виду и не подумаешь, что на спине у каждого по меньшей мере по четыре увесистых бруска соли, а позади — 1600 километров пройденных туда и обратно по Сахаре.

В сегодпяшней незначительности, даже некоторой внешней заурядности Томбукту скрывается другая, самая глубокая тайна города, тайна судьбы — разительное противоречие, контраст между его скромным настоящим и блистательным прошлым. Эта тайна привлекает сюда туристов, тех самых, которых можно увидеть у колоссов Мемнона, у пирамид Гизы, среди развалин древней Трои, перед белоснежными колоннами Акрополя.

По утрам около двух городских рынков — нового, крытого и Юбу — старого, что удобно расположился близ маленькой пристани для пирог на берегу похожего на реку канала, — толкутся разноплеменные торговцы и покупатели: женщины фульбе и сонгаи в величественных одеяниях, сверкающих всеми цветами радуги, мужчины туареги и мавры с лицами, скрытыми до глаз традиционными повязками литтам, в голубых чалмах и бубу (ниспадающих широких тупиках свободного покроя)…

В гордой, снисходительной позе, оперевшись рукой об эфес кривой сабли, туарег, обвешанный амулетами против «дурного глаза» и наговора, с повязкой на рту, не сходя с места, бесстрастно взирает на снующий вокруг мир. Иногда туареги образуют неподвижные скульптурные группы рядом с прилегшим на песок верблюдом или кучкой прижавшихся друг к другу ослов, и неясно, то ли они приехали из далекого кочевья продать злополучного верблюда или робких ослов, то ли просто показать себя в этот жаркий базарный день.

Давным-давно, утверждает легенда, туареги — воинственные племена берберов-кочевпиков — были наголову разгромлены врагами в отчаянной сече. Потеряв даже верблюдов, они с позором бежали с поля битвы на юг к родным стоянкам. Удрученные жалким видом воинов, женщины стали срывать с себя покрывала и швырять их побежденным мужьям. «Мы стыдимся вас! Скройте этими платками свои испуганные лица!» — восклицали они. С тех пор арабы называли туарегов «ал-мулас-самин» — «завешивающие лицо покрывалом».