Африка. Из прошлого в будущее - [39]

Необходимо было также учитывать мощное движение за единство Африки. Оставаться в стороне от него значило бы обрекать страну на изоляцию. Но в то же время антиимпериалистическая направленность, которую придавали этому движению такие африканские лидеры, как Кваме Нкрума, Секу Туре, Г. А. Насер и ряд других, шла вразрез с внешнеполитическими установками сенегальского руководства.

Поиски решения этих многоплановых проблем вновь привели Л. Сенгора к негритюду. Но на этот раз задача ставилась шире: использовать его не только для сплочения сенегальского общества вокруг правящей партии, но и превратить в идейную основу панафриканского движения с целью укрепления политических позиций Сенегала на африканской и мировой арене.

Однако многие изначальные положения негритюда, столь часто повторявшиеся его поборниками и пропагандистами, не «вписывались» в изменившийся «исторический контекст» и нуждались в пересмотре. Ну, хотя бы такой тезис, как противоположность «эфиопской» и «хамитской», т. е. негритянской и арабской цивилизаций. Мыслимо ли было собрать под таким знаменем всех сторонников общеафриканского единства!

И Л. Сенгор вновь подвергает негритюд «косметической операции», придав ему такой облик, в котором вряд ли узнали бы свое детище его старые друзья по парижским литературным салонам. Внесенные им изменения и дополнения были настолько существенны, что он сам впервые вынужден был заговорить об «исправлении негритюда».

В «исправленном» виде негритюд как бы растворился в общих положениях, которые Л. Сенгор назвал «африканством». Введя в оборот это понятие, он определил его как совокупность или, выражаясь его языком, «симбиоз» двух взаимосвязанных и взаимодополняющих культур: арабской и негро-африканской.

В Аддис-Абебе и Киншасе, в Лагосе и Яунде, в Абиджане и Ниамее, но прежде всего в столицах арабских государств Каире, Алжире и Бейруте, выступая в защиту «исправленного» негритюда, сенегальский лидер настойчиво доказывал прямо противоположное тому, что он же, опираясь на Л. Фробениуса, утверждал ранее. Выступая с лекциями и докладами в различных аудиториях, он стремился обосновать общность основных элементов этих культур и историческое единство арабских и негритянских народов Африки. В подтверждение основных положений своих выступлений оратор привлекал разнообразнейшие лингвистические и этнографические, антропологические и археологические материалы. Он буквально поражал слушателей незаурядным искусством владения словом: то соединяя, то расчленяя знакомые всем выражения, он «извлекал» из них совершенно неожиданный смысл.

Его внимательно слушали, вежливо аплодировали, но присоединиться к «исправленному» негритюду, даже под соусом «африканства», не торопились. Настораживал не только крутой поворот в позиции докладчика, о которой многие были наслышаны. Настораживала аргументация с ее акцентом на проблемы культуры, столь хорошо знакомая по предыдущим работам и выступлениям Л. Сенгора. Он и сейчас ставил их выше любых других проблем — экономических, социальных и политических.

«Основывать общую организацию, которую мы намерены создать, только на базе антиколониализма — это значит придать ей очень хрупкий фундамент», — продолжал он и теперь развивать свою линию. Прочным фундаментом такой организации Л. Сенгор считал лишь «общие для всех африканцев и остающиеся постоянными… культурные ценности». От его слушателей не могло ускользнуть стремление докладчика деполитизировать движение за африканское единство, столкнуть его с испытанного пути антиимпериалистической борьбы и отложить «до греческих календ» полное освобождение Африки от империализма, неоколониализма и расизма.

Настораживало африканцев к другое. Выступая в то же самое время, но в других местах — во Франции, Канаде, Бельгии и некоторых франкоговорящих африканских странах, — Л. Сенгор с неменьшим красноречием иг сходной аргументацией отстаивает «непреходящие ценности Франкофонии». А «франкофония» в его толковании — это культурно-историческая общность народов, говорящих на французском языке, независимо от расы, национальной принадлежности и географической среды обитания. Как же можно совмещать одну общность — «Франкофонию» — с другой — «африканством» — и обе их. с третьей — «негритюдом»?! Вопрос существенный, тем более, что в Африке, как ни старался Л. Сенгор внушить обратное, его всегда склонны были рассматривать в политическом, а не в «культурном» аспекте.

Именно так оценивались и практические действия Л. Сенгора на африканской политической арене, где Сенегал неизменно выступал инициатором создания различных региональных и прочих союзов, противопоставлявших себя Организации африканского единства (ОАЕ).. Л. Сенгор «с упорством термита, — отмечали его биографы, — продолжал свои усилия по перегруппировке африканских государств». И многие в Африке, читаем мы далее, «обвиняли его в наличии задних мыслей: будто множа число региональных группировок, поэт-президент старался лишить ОАЕ всякого значения».

Этого в конце концов не отрицал и сам Л. Сенгор… «Лично я, — писал он западногерманскому писателю Гюнтеру Грассу, — от имени моей страны поддерживал тезис, по которому африканское единство должно быть позитивным (!) действием: оно должно основываться не на борьбе против империализма, колониализма и неоколониализма, а на существовании общих культурных ценностей, а если конкретнее, то на региональных группировках».