Афоризмы - [11]

Шрифт
Интервал

Но еще из этого следует сделать тот вывод, что люди (не сразу, но спустя некоторое время) без особого сопротивления позволили бы вновь сделать яблоко с древа познания запретным плодом! Отсюда - возможность стремительной деградации по ступеням культуры.

(Позднейшее дополнение: Впрочем, долго жить одним этим "...я тебя люблю" тоже невыносимо. И тогда снова начинается познание.)

Об описаниях природы. Те, кто пишут про то, как уже пропел зяблик и, желая привести читателя в соответствующее настроение, умиленно перечисляют флору и фауну местности, действуют точно так же и с той же умильностью, как господин Мезеричер, когда он перечисляет, кто присутствовал и какие наряды были на дамах. Это асинтаксическое состояние духа, подразумевающее полное преуспеяние наблюдателя. Мол, здоровый человек, любитель природы.

Следующий шаг в ту же сторону - начать антропоморфизировать деревья и животных. Последний: ощущать, что к тебе обращается Бог (или боги).

Это все состояния с минимальным содержанием реальности.

Вообще-то состояние дань приводит к оптимальной пропорции упоения и трезвости. Возможно, что в конце нужно было чуть больше упоения, но это такое упоение, к которому - для следующего просветления - нельзя добавить трезвости, оно с трезвостью не совмещается.

Остается вопрос, не сгодится ли эта модель для воодушевления масс. Для военизированных сборов? Человек внутренне отмывается, как автомашины в большом гараже. Но почему нельзя достичь большего? Или это нежелательно?

О гениальном, или Могут ли враждовать (спорить друг с другом) боги?

Борхардт - Рильке, Гофмансталь - Штер - Музиль, может, я все-таки был несправедлив к Георге: обостренно личное находится в противоречии, а часто и в борьбе с тем, как его воплощения соотносятся друг с другом. Те, кому это нравится, кто выбирает это за образец для подражания, в итоге образуют эпохи, друг друга преодолевающие. Пра-народы заставляли враждовать своих богов.

Вековые однодневки. Стендаль довольно точно предсказал, что лет примерно через сто будет знаменит. Но сколько еще продлится эта его слава? Продлится ли вообще? Словом, жребий видится такой: лет через сто в течение нескольких лет быть знаменитым. С какой целью тогда люди вообще берутся за перо, и с какими видами? Вопрос, на который трудно ответить.

Возможно, ты только для того существуешь на свете, чтобы поддержать жизнь в некой функции.

А насладиться триумфальными временами всех и каждого из нас дано только сообществу.

При таком подходе Гомер, Данте и Шекспир характеризуются не столько их величием, сколько их "часом", исполненностью их конъюнктурного назначения.

Как относиться к тому, что все поклоняются Данте, хотя он местами уже совсем непонятен, Гомер, может, вообще не жил никогда, а Шекспира цитируют вместе со всеми ошибками его переписчиков. Да и феномен Иисуса, если не рассматривать его как божественный, тоже подпадает под это объяснение.

Привязка: (куда-нибудь kal.h. - al.b.)

Не знаменательно ли, что из всех социалистических партий в наши дни к власти пришла лишь одна-единственная, притом самая воинственная, тогда как преуспевающий и воинственный фашизм, напротив, на все лады твердит о мире? Это означает, что в проблеме миролюбие-воинственность есть еще скрытые моменты, пока не ставшие предметом обсуждения.

То, что в летних военно-спортивных лагерях 25-летние штурмовики из СА занимаются перековкой мировоззрения немецких приват-доцентов и профессоров, совсем ненамного отличается от положения дел в Австрии, где на пятерых работников народного образования приходится (не считая энного количества священников) лишь один представитель науки. _Победа мировых загадок и схожие общеобразовательные идеи_!

Непредумышленность истории человечества. После дождя солнце, после солнца - дождь: так, примерно, выглядит самое популярное восприятие нашей истории. Я в первом томе назвал это чем-то вроде непредумышленности истории. Я же наметил там идею генерального секретариата и частичного решения, но все это, скорее, не более, чем метафоры: каковы действительные причины и условия возникновения этой непредумышленности? Вероятно, все же, "аффектная психология" людей власти, эфемерность владеющих ими представлений и тому подобное.

К высшему литературоведению. Читая П. А.: большой ли он писатель? По ощущению: в основном нет, иногда да. Но такие книги зарисовок утомляют. Почему, собственно, они утомляют больше, нежели романы? Ведь, казалось бы, должно быть наоборот. Утомителен ли Бодлер, poemes en prose {Стихотворения в прозе (франц.).}? Да, стихотворения тоже нельзя читать подряд.

Психоанализ. "Во сне нередко видят люди, будто

Спят с матерью..."

Софокл, "Царь Эдип", нем. пер. И. Я. Доннера, изд. 8-е, Лейпц. и Гейдельберг, изд-во и книготорговля Винтера, 1875, строки 954, 955.

Предок Фрейда.

Этика. В моей этике, чего я предпочитаю не замечать, есть "высшее достояние", это дух. Но чем же это отличается от не столь симпатичного мне представления философов, согласно которому "высшее достояние" есть разум?

История. Состоит из непрестанных усилий сдержать столь же непрестанные тенденции упадка. Всякое историческое деяние во всей многократности своих усилий во времени сводится в итоге к нулю.


Еще от автора Роберт Музиль
Человек без свойств (Книга 1)

Роман «Человек без свойств» — главное произведение выдающегося австрийского писателя XX в. Роберта Музиля (1880–1942). Взяв в качестве материала Австро-Венгрию накануне первой мировой, Музиль создал яркую картину кризиса европейского буржуазного общества.


Три женщины

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Малая проза

Роберт Музиль - австрийский писатель, драматург, театральный критик. Тонкая психологическая проза, неповторимый стиль, специфическая атмосфера - все это читатель найдет на страницах произведений Роберта Музиля. В издание вошел цикл новелл "Три женщины", автобиографический роман "Душевные смуты воспитанник Терлеса" и "Наброски завещаний".


Из дневников

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Душевные смуты воспитанника Тёрлеса

Роберт Музиль (1880–1942), один из крупнейших австрийских писателей ХХ века, известен главным образом романом «Человек без свойств», который стал делом его жизни. Однако уже первое его произведение — роман о Тёрлесе (1906) — представляет собой явление незаурядное.«Душевные смуты воспитанника Тёрлеса» — рассказ о подростке, воспитаннике закрытого учебного заведения. Так называемые «школьные романы» были очень популярны в начале прошлого века, однако Тёрлес резко выделяется на их фоне…В романе разворачивается картина ужасающего дефицита человечности: разрыв между друзьями произошел «из-за глупости, из-за религии».


Эссе

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Рекомендуем почитать
Монастырские утехи

Василе ВойкулескуМОНАСТЫРСКИЕ УТЕХИ.


Стакан с костями дьявола

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Спасенный браконьер

Русские погранцы арестовали за браконьерство в дальневосточных водах американскую шхуну с тюленьими шкурами в трюме. Команда дрожит в страхе перед Сибирью и не находит пути к спасенью…


Любительский вечер

Неопытная провинциалочка жаждет работать в газете крупного города. Как же ей доказать свое право на звание журналистки?


Рассказ укротителя леопардов

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Тереза Батиста, Сладкий Мед и Отвага

Латиноамериканская проза – ярчайший камень в ожерелье художественной литературы XX века. Имена Маркеса, Кортасара, Борхеса и других авторов возвышаются над материком прозы. Рядом с ними высится могучий пик – Жоржи Амаду. Имя этого бразильского писателя – своего рода символ литературы Латинской Америки. Магическая, завораживающая проза Амаду давно и хорошо знакома в нашей стране. Но роман «Тереза Батиста, Сладкий Мёд и Отвага» впервые печатается в полном объеме.