Афганец (Час шакалов) - [6]

Что касается сыска, то тут они мастера, каких мир не знает. Ступак припомнил, как в армии на дверях уборной кто-то гвоздем нацарапал «Брежнев мудак!». Явились следователи по особо важным делам, полгода вели следствие, перетрясли казарму, перетягали всех в хитрый домик контрразведки, но нашли. Приперли, так сам признался. Первогодок из Мордовии обиделся на старшину и нацарапал два слова — на свою голову.

Все же Ступак кое-как провел ту ночь, спал тревожным сном подбитой птицы — то засыпал, то просыпался, придумывая, как поудобней уложить больную руку. Душу жгли несправедливость и злость, что ж это делается? За что? Врезали по тому самому плечу, где еще виднелся шрам от душманской пули. Но это же не душманы, это же свои. Кто ж их так науськал на мирный народ, почему они стали карателями?

Однако, кто их науськал, было известно. Все доброе делалось по команде одного человека. Все зависело от него. Проснувшись как-то под утро, голодный и не выспавшийся от постоянной боли в плече, он внезапно сообразил — его надо убить. Как сделать это, он себе пока не представлял. Однако понимал, что для этого, прежде всего, нужно оружие или какая-нибудь взрывчатка. Но где ж ее взять? От оружия зависел и способ теракта, значит, оружие прежде всего. Хотя бы пистолет. Лучше, конечно, автомат Калашникова, с которым он воевал в Афгане. Ступак впервые пожалел, что семь лет назад приехал из Афгана с пустыми руками. Хотя с этим делом там было строго: требовали подписку, что ничего не везешь. Только ребята все равно везли, кто пистолет, кто гранату. Он не решился, думал, зачем? Он же не собирался стать киллером, он возвращался в родной «почтовый ящик», где делал что-то там такое для ракет. А может, и для космоса. Но «почтовый ящик» накрылся одним местом, и он стал безработным афганцем. Вот же судьба собачья…

«Ну, и пусть!» — лежа на своей раскладушке спокойно думал Ступак. Киллер, по крайней мере, звучит. А то — тля! Я тебе не тля, ты еще узнаешь, кто я. Не то, что эти демократы. Устроили, понимаешь, праздник, вышли к костелу. Не хватало только музыки. А он на них — этих двуногих шакалов в броне. Вот они и дали прикурить, аж дым пошел. Избили, разогнали, похватали… Теперь будут ходить к прокурору, оправдываться. Будто бы прокурор не вместе с ними. Может, сам прокурор лупил их со щитом, в бронежилете. А что? Под колпаком все равно не видно, кто тебе навешает. Все они — одна кодла. Нет, так ничего не добьешься. Надо его застрелить. А там будь, что будет. Чем тухнуть в этом вонючем гараже… Сдохнешь тут, и когда еще догадаются, что ты помер. Как та бабуся из первого подъезда, что три недели пролежала в закрытой квартире. Покуда соседи не унюхали… Да, ему очень нужно оружие.

Но чтобы купить оружие, прежде всего нужны деньги. Без них ни черта не сделаешь, самодеятельный киллер-одиночка, невесело думал Ступак в утреннем гаражном полумраке. Решение, однако, было принято, а он не любил менять своих, хоть бы и рискованных решений. Такой уж характер. В то утреннее мгновение у него появилась цель, ставшая его главной и повседневной заботой. Он еще лежал в дремоте, как на дворе неподалеку послышался металлический грохот, и Ступак, вскочив, приоткрыл дверь. Немного сбоку от дверей стояла «семерка» доцента Минкевича, которую тот хотел загнать в гараж. С этим интеллигентом Ступак дружбу не водил, тот как-то держался в стороне от остальных, редко когда вступал в разговор. И всегда куда-то торопился, «семерка» его была всегда чистенькая, будто свежевымытая, хотя и не новая, да и сам Минкевич всегда выглядел по последней моде — коротко подстриженная бородка, очки в тоненькой оправе. Он взглянул на Ступака и поздоровался. Ступак, чтоб как-то начать разговор, попросил у доцента закурить, и тот вынужден был задержаться у раскрытых дверей его гаража.

— Вы бы не могли мне одолжить?

— Сколько? — спросил Минкевич, с готовностью доставая кошелек. — На поллитру?

— Надо больше. Баксов пятьсот, — отважно сказал Ступак, сам удивившись своей отваге.

— Ого! — здорово удивился доцент. — У меня зарплата тридцать баксов в месяц.

— Плохо живете, — уныло заключил Ступак. — А может знаете, кому можно гараж загнать?

Минкевич пожал плечами.

— Дайте объявление в газету, или спросите у Волынца. Он же автобизнесом занимается.

Волынца Ступак немного знал, тот жил в соседнем доме, недавно закончил евроремонт квартиры, под которую скупил чуть ли весь этаж замызганной хрушовки. Любоваться на его сверкающие, с медовым отливом, в дюралевых рамах окна собирался весь двор. Внизу, у подъезда, часто стояли «Вольво», «БМВ» или «Мерседесы» с зарубежными номерами. Это был типичный «новый белорус» и предложение Минкевича имело смысл. Гараж надо предложить Волынцу.

Однако выловить бизнесмена было непросто. Его «беэмвухи» около подъезда не было видно, в квартиру же Ступак не пошел, сказали, там всегда охрана. Тогда он присел на лавочку напротив дюралевых окон богатея, немного подождал. Рука все болела, хоть и не так, как вчера. Двигать ею Ступах боялся и, согнув в локте, аккуратно держал под накинутым на плечи пиджаком Когда на улице стали появляться утренние прохожие, встал и направился к своим гаражам. Здесь, с утра пораньше, появился Плешка, начал возиться со своим капризным «запорожцем».