Афган: русские на войне - [92]
Главной задачей простых бойцов (как и большинства солдат во время большинства войн) было не думать о политике или пытаться изменить ход событий, а драться, помогать товарищам и вернуться домой целыми и невредимыми. Сержант Александр Гергель, оператор-наводчик 860-го отдельного мотострелкового полка, рассказывал: «В СССР была очень сильна пропаганда, Настолько, что мы, даже понимая, что страна в тупике, никогда не сомневались в правильности конечной цели (а ее можно было выразить словами “свобода, равенство и братство для всех людей на планете!”). Как ни смешно это звучит, но во что-то вроде этого мы и верили. Мы сами, даже будучи циниками, верили в это, пусть и глубоко внутри».
Большинство солдат не могли позволить себе сомнения и критику. Люди, писал генерал Ляховский, винили армию и ее руководство в том, что те следовали преступной политике руководства страны: «Но когда армия начинает выбирать, какие приказы ей выполнять, а какие — нет, она перестает быть армией. Ведь давно известно, что армия в своих действиях никогда не руководствуется ничем, кроме приказа (ни здравым смыслом, ни необходимостью и т.д.). В этом она и отличается от всех других органов. Этим она и уязвима»>{413}.
Народ против войны — и армии
В 1982 году диктор всемирной службы Московского радио Владимир Данчев начал вставлять в свои англоязычные передачи фразы вроде «Народ Афганистана играет важную роль в борьбе за освобождение своей страны от советских оккупантов» или «Племена, живущие в провинциях Кандагар и Пактия, присоединились к борьбе против советских захватчиков». Иностранные радиостанции передавали его слова назад, в Советский Союз. Как ни странно, около года Данчеву удавалось избегать неприятностей. Но в мае 1983 года он разошелся и раскритиковал советское вторжение в трех выпусках новостей подряд. Его исключили из партии, уволили с работы и поместили в психиатрическую больницу.
Однако к тому времени общественное мнение в СССР и так было против войны, и даже простые люди все чаще критиковали вторжение. В газеты и инстанции приходили письма со всей страны, особенно от тех, чьи родственники воевали или погибли в Афганистане. Шершнев проанализировал письма в «Комсомольскую правду», переправленные маршалу Соколову — главе Оперативной группы Министерства обороны в Афганистане. Анализ показал, как много люди знали о войне даже в первые ее годы и как мало верили пропаганде.
Большинство писем приходили от матерей, чьи сыновья погибли, служили в Афганистане или вот-вот должны были быть призваны. Но писали также и сестры, и невесты солдат, и сами юноши призывного возраста. Темы писем были самыми разными. Их авторы горевали о сыновьях и ровесниках, погибших на войне, и опасались за тех, кого могут туда отправить. Особенно страдали родители, у которых был единственный сын. В некоторых письмах прямо говорилось, что происходящему в Афганистане нет оправданий: «На чужбине наши сыновья проливают кровь за чужие интересы»; «Погиб бесславно на чужбине»; «Какое право наше правительство имеет держать войска в Афганистане?» Служба в Афганистане, мягко говоря, не была престижной: автор одного из писем сравнил ее с каторгой. Антивоенные настроения росли: афганский коммунистический режим, писали люди, держался на советских штыках: «Их революция, пусть сами ее и защищают». Авторы писем жаловались на безразличие властей к родственникам погибших. Они просили об увековечении их памяти и предлагали свои варианты. Они жаловались на негодность официальной информации: «Как противно читать в наших газетах статьи про Афганистан, в которых тишь да гладь»>{414}.
Общественность была настроена не только против войны, но и против солдат, хотя большинство их попало в Афганистан по призыву, против желания. Рассказы о зверствах, массовом уничтожении кишлаков, убийствах теперь слышались повсеместно. Не многие задумывались над тем, что несправедливо винить людей, которых политическое руководство отправило на войну с повстанцами, ведь сама природа этой войны побуждает к особой свирепости. Одна девушка из семьи среднего достатка услышала о том, что советские войска участвуют в афганской войне, почти в самом ее начале — когда побывала зимой 1980 года в комсомольском лагере. Тогда ей было четырнадцать. Они с друзьями понимали, что об услышанном рассказывать не стоит, и не критиковали происходящее. Но никто из них не стал выступать и в защиту этой политики. Два года спустя она уже боялась, что ее бойфренда могут призвать в армию, и заявила его отцу-офицеру, что война — это преступление.
В 1983 году она поступила в МГУ, и к этому моменту уже ходили слухи о советских зверствах. Ее шокировала история, рассказанная одним из студентов, который служил в Афганистане. Из кишлака, который его часть вроде бы зачистила, послышались выстрелы. Тогда было уже темно, и вместо того чтобы войти в деревню и найти снайпера, командир приказал уничтожить весь кишлак артиллерийским огнем. Студентам рассказывали, что моджахеды применяют американские мины-«бабочки», чтобы калечить детей, и перекладывают вину на советских солдат. Но в 1988 году она услышала по радио, что это советские войска применяли такие мины, и ей стало плохо при одной мысли о том, что происходило с теми детьми.
