Аферисты (Мутное дело) - [22]

Однако опасения насчет Воронцовой оказались напрасными – о ней уже позаботились. Ее уже вели к дому, взяв под руки, Маштаков и Крячко. Нельзя сказать, что шла она охотно – на всю улицу раздавались ее бессвязные крики. Лицо у Крячко было красным от смущения.

– Поднимайся! – приказал Боголепов, рванув Косматого за длинные патлы. – Разлегся! Теперь на нарах лежать будешь.

Косматый встал, попытался шагнуть, но тут же болезненно вскрикнул и захромал.

– Ты мне ногу сломал, сука! – плаксиво крикнул он Боголепову.

– Ну, извини, – равнодушно отозвался тот и толкнул Косматого к машине. – Вперед садись! Как король поедешь!

Они запихали Косматого в машину и поехали к дому Воронцовой. Из дворов выглядывали перепуганные жители и с недоумением смотрели им вслед.

– И еще мне удивительно, что у нас машина до сих пор на ходу, – вдруг сказал Боголепов. – И стреляли по ней, и в забор мы врезались, а ей хоть бы что! Я, между прочим, на тормоза ни хрена не надеялся. Когда на педаль жал, думал, мы до самого огорода проскочим. Ан нет! Встала как влитая.

Возле дома Воронцовой он, однако, затормозил с редкой осторожностью и сказал приунывшему Косматому:

– Ну, пошли, Сергей Ребров! Разбираться с тобой будем.

Косматый шел, хромая, с мрачным лицом, но молчал. Из него как будто выпустили всю злую энергию, и он сейчас был похож на обычного запойного пьяницу, страдающего от тяжкого похмелья.

В доме царил кавардак. Остатки пиршества на столе, развороченная постель, тяжелый запах перегара и табака. Воронцова сидела в углу на стуле, сложив на коленях руки, и тихо плакала. Кажется, до нее тоже начинало доходить, что веселая жизнь заканчивается.

Едва Гуров вошел в комнату, как навстречу ему с торжествующим видом выступил участковый Воинов и бодро отчеканил:

– Товарищ полковник! Как вы приказали, я тут помещение осмотрел и выявил в платяном шкафу наличие трех мужских костюмов различного размера. Но это еще не главный факт, товарищ полковник! А главный факт в кармане одного пиджака лежал. Билетики на московский поезд, просроченные. На вечерний рейс шестого июля. И фамилии вот – Ребров, Стаканов и Вельский.

Глава 7

Допрос Косматого проводили в кабинете Боголепова. Кроме следователя, присутствовали Гуров, Крячко и опер Маштаков, который все никак не мог прийти в себя после случившегося и сокрушался, что в самый ответственный момент у него оказался незаряженным пистолет.

– Плюнь, Дмитрий Семенович! – наконец сжалился над ним Гуров. – Что выросло, то выросло. Оно, может, и к лучшему, что ты стрелять не начал. Сгоряча еще пристукнул бы этого мерзавца, а нам его показания как воздух нужны.

Откровенно говоря, насчет показаний Гуров немного сомневался. После того, что произошло в доме Воронцовой, Косматый замкнулся и ушел в себя. На вопросы он отвечать не стал и только отводил глаза и угрожающе сопел. Боголепов решил, что ему нужно дать время подумать, и отправил его в одиночную камеру.

Тем временем допросили Воронцову. Здесь тоже было мало толку. Измученная похмельем и свалившимися на нее бедами, женщина попросту устроила истерику, после которой пришлось направить ее в больницу под присмотром милиционера. Гурову и Крячко делать было больше нечего, и они отправились обедать, договорившись с Боголеповым встретиться в прокуратуре часа в три. За это время следователь должен был оформить также разрешение на детальный обыск в доме Воронцовой.

В назначенное время они были на месте. Явился и Маштаков, который сообщил, что генерал Томилин уже знает о задержании и очень интересуется результатами расследования. Вид при этом у Маштакова был совсем не радостный. Он явно чувствовал неловкость от того, что его участие в задержании свелось к почти неразличимому минимуму.

Вскоре доставили Косматого. Гуров обратил внимание, что теперь он выглядит гораздо лучше, чем утром, и даже рубашка была аккуратно заправлена в брюки.

– Итак, как ваше имя, задержанный? – начал допрос Боголепов.

– Вы же знаете, – мрачно сказал Косматый. – Чего зря языком трепать? Ну, Ребров. Ну, Сергей Николаевич.

– Где проживаете? Где работаете?

– Временно не работаю. А проживаю у нее, у Машки. Тоже временно. Потому что своей хаты не имею, а с родителями у нас непонятки. Ну, типа, конфликт. Не пускают они меня к себе жить, понятно?

– Это мне как раз понятно, – кивнул Боголепов. – Хоть и свой ребенок, а все равно страшновато. Вы вон как из боевого оружия лупите! Всю улицу на ноги подняли.

– Да это я с похмелуги, – объяснил Косматый. – Примерещилось что-то, я и побежал. Я, между прочим, в психушке лежал – по причине алкогольного психоза.

– А пистолетик-то где взял? – с издевкой спросил Маштаков. – Нашел небось?

– Само собой, – буркнул Косматый. – Не в магазине же купил. Иду как-то вечером по Никольской улице, смотрю – лежит. Ну, я и взял – не пропадать же добру.

– Молодец, хозяйственный мужик, – сказал Боголепов. – Вот и гардеробчик себе подобрали на славу. Костюмы мужские, что в шкафу у Воронцовой нашли, вам принадлежат?

– Не знаю никаких костюмов, – отрезал Косматый. – У меня что есть, все на мне. Где я бабки возьму – костюмы покупать?