Аферисты (Мутное дело) - [21]

– Да я сто лет вашего Реброва не видела! – высоким голосом сказала Воронцова. – У нас с ним давно кончено. У меня теперь другой мужчина, понятно?

– Он сейчас здесь? – спросил Гуров.

Воронцова остановила на нем томный взгляд и сказала:

– А вы и есть тот самый полковник из Москвы? Очень похожи, между прочим. Шикарный мужчина – не то что наши мешки. И вы хотите знать, кто лежит в моей постели? Вот уж не ожидала от москвича.

– Не надо заговаривать нам зубы, – посоветовал Гуров, которому очень не нравилось, что Воронцова по-прежнему не дает им войти в дом. – Чем скорее и искреннее вы ответите на наши вопросы, тем скорее этот разговор закончится, и вы сможете заняться вашей личной жизнью. Давайте пройдем в дом и поговорим спокойно.

Воронцова не только не последовала этому совету – Гурову даже показалось, что она специально вжалась всем телом в дверной косяк и, выставив вперед полную ногу, напрягла мышцы, словно намереваясь стоять насмерть, но не пропустить милиционеров в дом никоим образом. Такое положение озадачило Гурова – вступать в сражение с полупьяной женщиной ему совсем не хотелось. Но в дом обязательно нужно было попасть. Что-то там было нечисто.

И в этот момент произошло событие, которое разом сняло все вопросы. Где-то в глубине дома снова послышался шум, а потом с улицы донесся истошный крик Маштакова:

– Куда, сволочь? Стоять!

И сразу вслед за этим грохнуло два беспорядочных выстрела. Воронцова всплеснула руками, побледнела и, придерживая разлетающиеся полы халата, промчалась мимо Гурова с Воиновым по ступеням и с криком: «Сереженька!» – выскочила на улицу. Гуров подтолкнул Воинова в спину.

– Участковый, проверьте дом! – приказал он и побежал вслед за женщиной.

За воротами творилось что-то невообразимое. Под ближайшим кустом сирени лежал опер Маштаков, который трясущимися от волнения руками заряжал свой табельный пистолет, с тоской глядя в перспективу улицы, по которой зигзагами бежал какой-то сутулый человек с длинными неопрятными волосами и тоже с пистолетом в руке. На нем была синяя рубашка, выбившаяся из брюк – видимо, одеваться ему пришлось в страшной спешке. Наружное окно в доме Воронцовой было распахнуто. Сама она, словно одержимая, мчалась вслед за Косматым, что-то нечленораздельно крича. Случайные прохожие шарахались в стороны и старались побыстрее убраться с улицы.

Гуров огляделся по сторонам. Крячко нигде не было видно. Косматый, проявляя недюжинную прыть, убегал все дальше и в любую секунду мог исчезнуть. Вдруг Гурова окликнули. Он обернулся и увидел Боголепова, который махал ему рукой из окна машины.

– Лев Иваныч, прыгай скорее! – крикнул он, притормаживая рядом.

Гуров в одно мгновение очутился на заднем сиденье «Москвича». Боголепов нажал на газ. Косматый услышал шум мотора и обернулся. Пистолет плясал в его руке. Страшно оскалившись, он выстрелил по машине, но не попал и побежал к ближайшему забору.

– Вот так попали, на ровном месте и мордой об асфальт! – пробормотал сквозь зубы Гуров. – Жми, Пал Сергеич! Уйдет ведь!

– Уйдет – ладно, – крикнул Боголепов. – Если он, гад, заложника возьмет – вот это будет труба!

Настичь Косматого удалось в самый последний момент – он уже примеривался перемахнуть через чужой забор. Но, увидев летящую на него машину, запаниковал, отскочил в сторону и, уже падая, снова выстрелил.

Пуля прошила салон насквозь, войдя в окошко над головой Боголепова и выйдя через крышу. Гуров слышал скрежет, с каким пуля разрывала железо…

Боголепов нажал на тормоз – «Москвич» занесло и швырнуло на забор. Затрещали доски. Гуров нажал на ручку дверцы и вывалился на асфальт. Одновременно с ним выскочил из машины и Боголепов.

Косматый, уже поднимавшийся на ноги, не целясь, пальнул из пистолета в сторону Гурова. Пуля прошла так близко, что Гуров ощутил горячее дыхание выстрела на своем лице, но упрямо, как бык на корриде, бросился на Косматого, внимание которого на мгновение переключилось на Боголепова.

Косматый успел выстрелить и в следователя, но в решающий момент Гуров навалился на него, ударил по руке, и пуля чиркнула об асфальт.

– Ах, сука! – простонал Косматый и, боднув Гурова головой, попытался вырваться.

Но уже рядом был Боголепов, который с ходу врезал Косматому носком ботинка в голень и сбил с ног. Вдвоем они скрутили Косматого, вырвали из руки пистолет и надели наручники.

– Отдохни пока! – сказал Гуров, потирая ушибленный лоб. – А то набегался, болезный… Еще и с похмелья небось?

Косматый извивался на земле, сыпля ругательствами и выкатывая желтоватые глаза.

– Всех порежу, падлы! Всех, до седьмого колена! – орал он в исступлении.

– Библейским языком заговорил! И волосы до плеч… – задумчиво разглядывая его, сказал Боголепов. – Не поповского ли звания товарищ? А машинка у него серьезная – «стечкин»! Повезло нам с тобой, Лев Иванович, что стрелок из него никудышный, а то бы чем сейчас дырки затыкали? – закончил он, взвешивая на ладони тяжелый пистолет.

Гуров оглянулся. Ему очень не хотелось, чтобы Воронцова устроила им сейчас истерику. У него и так до предела были напряжены нервы. «В самом деле, могла большая беда случиться, – с досадой подумал он. – Просто чудо, что эта мразь никого не зацепила!»