Афера в каменных джунглях - [5]

– Его – это кого?

– Лешу. Точнее, Алексея, Алексея Морозова, – вздохнула Вера. – У нас ведь не одиннадцать классов, а девять общеобразовательной школы, а после выпускники либо в техникум, либо в колледж идут, там учиться три года, некоторые продолжают обучение и получают высшее образование. Когда мне было пятнадцать лет, я школу окончила и сразу в педагогический колледж пошла, там экзамены чисто для проформы были. Два года я проучилась, с отличием, все предметы на пятерки сдавала, четверок почти не было. А в последний год, выпускной, с Лешей познакомилась. Случайно получилось – он приехал с родителями в Екатериновку к деду, который там жил, сам-то Леша из Тарасова, а родился в глубинке. У него родители в Тарасов переехали жить и сына забрали. Леша и учился в Тарасове, в университет поступил недавно, второй год обучения тогда пошел. На математический факультет Тарасовского университета. Только с дедом инсульт приключился, вот отцу с матерью Леши и пришло письмо – от соседей, вроде как чтобы приехали, навестили. Леша рассказывал, что родители его с дедом поссорились из-за чего-то, вот и не поддерживали с ним связь. Ну а когда со стариком беда приключилась, родственники и вздумали навестить его. Как раз у Леши перед сессией каникулы были, он ведь старше меня на два года… Хотя он и не общался с дедом, давно ведь его в город забрали, Леша решил все-таки посетить несчастного одинокого старика. Мы с Лешей в самый канун Нового года познакомились, я на елочный базар пошла веточек еловых купить, чтобы украсить. В нашей семье большую елку на праздник никогда не покупали – и дорого, и мусора полно. У меня мама порядок очень любит, поэтому мы если только пару веточек поставим, нарядим – вроде как новогодняя атмосфера, и все такое. Леша первым ко мне подошел, спросил, почему я только ветки беру, а не большую елку. Я тогда посмеялась – сама ведь я всю жизнь худенькая, каким образом мне целое дерево домой тащить! Мне почему-то так весело стало, и я, хотя и не привыкла на улице знакомиться, разговорилась с ним. Впервые за долгое время, наверно с самого детства, поверила в чудо. Леша был высоким, красивым, голубоглазым – прямо принц из сказки, да и только. А я ведь себя всю жизнь дурнушкой считала – ни лицом не вышла, ни фигурой. Кто на такую позарится, а тем более красавец вроде Леши. До сих пор не знаю, что он во мне нашел… И умным Леша оказался, мы разговаривали с ним обо всем на свете. Он мне про всякие фокусы с числами рассказывал, про одно такое число, которое, если его все время умножать на семь, будет повторяться цифрами. Оказалось, что мы оба без ума от Бродского и Есенина, а из школьной программы больше всего любим «Мастера и Маргариту», а у Достоевского самым удачным романом считаем «Униженных и оскорбленных». Знаете, мне и не верилось, сколько у нас всего общего – даже стихи одинаковые наизусть помнили! Я про свои ветки и забыла – мы гуляли по заснеженным улицам несколько часов подряд, и я нисколько не устала и не замерзла. Оказалось, что у Леши есть водительские права, он предложил мне покататься на своей машине. Сказал, что родители ничего не заметят, вроде мать у него салаты режет, а отец ей помогает. Я сразу согласилась – ни за что не поверила бы, что такой умный и образованный человек может мне что-то плохое сделать. В общем, где мы только не ездили – и по лесу, и по полям. У нас ведь в Екатериновке природа очень красивая, даже заброшенная церковь есть. Мы туда доехали, внутрь залезли, у Леши фонарик был. А я вообще реальность от сна не отличала – как будто все это не наяву было, а мне грезилось. В общем, в ту ночь в Лешиной машине все и случилось. До него у меня никого не было, и он мне тоже говорил, что я у него – первая… Я всему верила – мне только семнадцать должно было исполниться, и казалось, что ничего дурного мы не делаем, все как-то само собой вышло. Леша мне в вечной любви клялся, пригласил отметить Новый год у него, но я отказалась. У меня родители волноваться могли, я как-то не подумала, что пропала внезапно, а когда он предложил домой к нему ехать, я вспомнила, что ни мать, ни отца не предупредила. Леша меня до дома проводил, все родителям объяснил – ну вроде мы познакомились и гуляли долго. При посторонних ни отец, ни мать ругаться не стали, но, когда Леша уехал, страшно вспомнить, что было… Отец меня выпороть грозился, мать обозвала последними словами, и все это – в новогоднюю ночь. Как будто я из рая в ад угодила! Конечно, про то, что случилось в машине, я ничего не рассказала – наверно, если б родители узнали, точно убили бы меня на месте. Я разрыдалась, в комнату свою убежала, а они продолжали на меня орать. Всю ночь я ревела в подушку, а утром, видать, на нервной почве, у меня жуткая тошнота началась, хотя отравиться я не могла – ничего ведь не ела, какое там… Ни мать, ни отец со мной дня три не разговаривали, а мне со временем становилось все хуже и хуже. Я вообще ничего есть не могла, а потом внезапно мне захотелось кабачковой икры – мать на зиму делает, я ее, вообще-то, терпеть не могу, она для отца. Острая слишком, я в жизни такое не съем. А тут внезапно меня точно с катушек сорвало – я тайком прокралась на кухню, пока никто не видит, открыла банку и едва ли не пальцами стала в себя эту икру запихивать…