Аэропорт - [4]

Шрифт
Интервал

— Майк, Майк, прием, б...дь, прием! — не унимался командир Степан с позывным «Бандер» (именно так: Бандер, а не Бандера, с ударением на первый слог), в сотый раз вызывая штаб бригады, но слыша в ответ лишь шум помех. В конце концов он в сердцах бросил рацию на стол. Теплый растворимый кофе выплеснулся ему на закопченную грязную руку.

— В Аеропорту не миються! В Аеропорту чухаються! Миються тi, кому лiньки чухатися,[2] — крикнул командир, поймав на себе взгляд проснувшегося Алексея.

Эту шутку все находившиеся в комнате, включая Алексея, хорошо знали, много раз слышали и сами повторяли. Но все хором засмеялись. Алексей тоже улыбнулся.

Вода была на вес золота. Все реже и реже прорывавшиеся «чайки» — БМП, БТРы и МТЛБ[3] — раз в два-три дня доставляли гарнизону БК (боекомплект), забирали раненых и убитых, привозили пополнение на ротацию. И, конечно, подвозили продукты, лекарства и воду. Но порой ее не хватало настолько, что бывали случаи, когда бойцы утоляли жажду раствором глюкозы или физраствором.

Использовать живительную влагу для умывания и тем более мытья рук считалось преступным роскошеством. Для этого существовали влажные салфетки, которыми снабжали армию гражданские активисты или волонтеры, беззаветно обеспечивающие фронт всем необходимым — от туалетной бумаги до боевой экипировки и оружия.

Понять, чем во время боевых действий, застенчиво именуемых высшим командованием ATO, или Антитеррористической операцией, занимались штатные снабженцы Министерств обороны и внутренних дел, подчас не представлялось возможным.

Бойцы не так смеялись над затасканной шуткой командира, как просто по-детски радовались тому, что сами все еще живы. Что очередной, четвертый за день, штурм провалился и сепары, русские и чеченцы из сборной солянки кремлевского воинства отступили. Что не знамо, какой за день, артиллерийский, ракетный или минометный обстрел прекратился. И что можно было вот так спокойно посидеть за столом, согревая руки о кружку с чаем и кофе, ковыряясь ножом в банках перловки в поисках тушенки...

— Юрка, расскажи еще раз про каску, — попросил один из бойцов, когда смех затих.

Юрка, молодой парень, до войны ремонтник-железнодорожник из соседнего Днепропетровска, с позывным «Паровоз», с готовностью и с неизменно добавляющимися от пересказа к пересказу новыми подробностями начал свой рассказ. Сидел он как‑то в глубокой воронке, далеко, почти у сепарских позиций, корректируя огонь. И тут в воронку к нему сваливается будто с неба «очумевший сепар».

Если отсеять из отчета Паровоза о «ратном подвиге» излишние непечатные междометия, то в киносценарии этот монолог почти дословно звучал так:

— Значит, плюхается сепар прямо мне на ноги. С автоматом в руке, в бронике новеньком, но без каски, в шапочке такой спортивной на глаза почти, по ходу. Я разворачиваюсь, навожу на него пулемет.

Пулеметчик Юрка, физически одаренный не хуже братьев Кличко, даже во время разведки или корректировки огня никогда не расставался со своим ручным ПКМ[4] калибра 7,62. Будто боялся, что украдут. Все над ним по этому поводу подсмеивались.

— Он прибалдел, не поверил, что я укроп. Думает, по ходу, я, по ходу, свой, буржуинский, по ходу. Они корректировщика ищут в тумане, то есть, по ходу, меня, а я тут сам с пулеметом. Типа, какой идиот лоханется с пулеметом на корректировку, да?

Слушающие одобрительно и понимающе кивают, гоняя стынущие чаи (писи сиротки Хаси) и такой же по консистенции кофе.

— Пока он не опомнился, я, по ходу, такой ему сразу: «Ты, б...дь, меня демаскируешь, мудак! Уе...вай на х...й отсюда! Не видишь, б...дь, я в засаде сижу!». А он, по ходу, мне такой: «Я, б...дь, сам потерялся. Е...ный туман. Рация не фурычит ни х...ра...».

За столом все смеются, предвкушая уже известную всем развязку. У Алексея похолодело в груди. Сердце опять начало отстукивать азбуку Морзе — аритмия. Запасы кордарона остались в его рюкзаке, уехавшем на БТРе неизвестно куда. Нужно будет в общей аптечке порыться, в вещмешке с красным крестом на большом кармане, в медуглу КСП.

— Я ему протягиваю свою «мотороллу» — по ходу, попробуй мою! — Юрка наращивает темп и драматизм рассказа, размахивая руками, поправляя сползающую на лоб каску и чуть ли не заикаясь: — Тот, по ходу, руку протягивает. Нагнулся так. Я ж п-п-п-понимаю, стрелять нельзя, сепарский окоп рядом, за подбитым БМП. Я такой снимаю каску и хрясть ему каской прямо по балде.

Юрка снимает с себя каску и чуть ли не с пеной у рта рассказывает, как бил этого сепара каской по голове, пока та, «по ходу», не лопнула, «як кавун»,[5] как потом он долго сидел над мертвым сепаром с окровавленной каской в руке.

— Я потом только понял, что сам весь в крови. Весь броник, разгрузка, все лицо, даже штаны забрызганы. А у сепара вместо головы одно сплошное кровавое месиво.

Тишина. Никто не смеется. Каждый смотрит в стол или в пол, словно ищет что‑то. В этот раз у Юрки рассказ получился какой‑то особенно кровавый. Он и сам это понял, перешел к документам:

— Я в карманах у него порылся, военный билет нашел. Из города Орска парень, короче. Из Сибири, что ли? Бывший артиллерист. Запасник. На год меня старше. И фото дивчины


Еще от автора Сергей Леонидович Лойко
Шок и трепет. Война в Ираке

Сергей Лойко, аккредитованный в Ираке «Новой газетой», стал одним из самых заметных журналистов, описывавших операцию «Шок и трепет». Его багдадские репортажи кроме «Новой газеты» публиковались в «Лос-Анджелес Таймс», звучали в эфире «Эха Москвы», перепечатывались крупнейшими мировыми изданиями.«Новая газета» выдвигает Сергея Лойко на премию Союза журналистов России за 2003 год.


Рейс

В основе нового романа-триллера известного писателя, автора мирового бестселлера«Аэропорт», лежат реальные события. Главный герой в одиночку расследует обстоятельства гибели его жены и дочерей, летевших в самолете «Боинг», сбитом над Донбассом. Увлекательный сюжет не отпускает внимание читателя до последней страницы.


Рекомендуем почитать
У стен столицы

В битве за Москву в годы Великой Отечественной войны участвовали воины разных родов войск, в том числе и моряки. И слава, сопутствовавшая морской пехоте с первых дней создания Советских Вооруженных Сил, была умножена у стен столицы.О героических подвигах моряков на защите Москвы рассказывает в своей книге участник событий капитан 1-го ранга С. Кувшинов. Книга рассчитана на массового читателя, особенно на молодежь.


Гепард

Джузеппе Томази ди Лампедуза (1896–1957) — представитель древнего аристократического рода, блестящий эрудит и мастер глубоко психологического и животрепещуще поэтического письма.Роман «Гепард», принесший автору посмертную славу, давно занял заметное место среди самых ярких образцов европейской классики. Луи Арагон назвал произведение Лапмпедузы «одним из великих романов всех времен», а знаменитый Лукино Висконти получил за его экранизацию с участием Клаудии Кардинале, Алена Делона и Берта Ланкастера Золотую Пальмовую ветвь Каннского фестиваля.


Катынь. Post mortem

Роман известного польского писателя и сценариста Анджея Мулярчика, ставший основой киношедевра великого польского режиссера Анджея Вайды. Простым, почти документальным языком автор рассказывает о страшной катастрофе в небольшом селе под Смоленском, в которой погибли тысячи польских офицеров. Трагичность и актуальность темы заставляет задуматься не только о неумолимости хода мировой истории, но и о прощении ради блага своих детей, которым предстоит жить дальше. Это книга о вере, боли и никогда не умирающей надежде.


Партизанский фронт

Комиссар партизанской бригады «Смерть фашизму» Иван Прохорович Дедюля рассказывает о нелегких боевых буднях лесных гвардейцев партизанского фронта, о героизме и самоотверженности советских патриотов в борьбе против гитлеровских захватчиков на временно оккупированной территории Белоруссии в годы Великой Отечественной войны.


Беженцы и победители

Книга повествует о героических подвигах чехословацких патриотов, которые в составе чехословацких частей и соединений сражались плечом к плечу с советскими воинами против гитлеровских захватчиков в годы Великой Отечественной войны.Книга предназначается для широкого круга читателей.


Строки, написанные кровью

Весь мир потрясен решением боннского правительства прекратить за давностью лет преследование фашистских головорезов.Но пролитая кровь требует отмщения, ее не смоют никакие законы, «Зверства не забываются — палачей к ответу!»Суровый рассказ о войне вы услышите из уст паренька-солдата. И пусть порой наивным покажется повествование, помните одно — таким видел звериный оскал фашизма русский парень, прошедший через голод и мучения пяти немецких концлагерей и нашедший свое место и свое оружие в подпольном бою — разящее слово поэта.