Аэропорт - [9]

— Противник не обнаружен. Провиант, снаряга есть мальца, пусть Лёша Ерёменко поглядит насчёт фугаса, вдруг заминировано.

— Принято, — сказал урядник и тут же передал сообщение сотнику.

А казаки тем временем осматривали траншеи, а заодно и окрестные дома. Ходили спокойно, было ясно, что китайцев в станице нет. Саблин уселся на край траншеи, закурил, глядел, как к ним через барханы идёт снайпер Чагылысов и его второй номер Серёгин.

— Вот разведка, мать их, — смеялся Володя Карачевский, скидывая тяжеленный рюкзак с дополнительным боезапасом, — устроила нам сражение на пустом месте.

— Дуроломы, — соглашался с ним Ерёменко, выходя из блиндажа. Вышел и крикнул: — Блиндаж проверил Ерёменко, мин и фугасов нет.

Чагылысов подошёл к ним, прикурил от сигаретки Саблина и тоже добавил:

— А я гляжу-гляжу, гляжу-гляжу, нет движения, думаю, вот как хорошо китайцы хаваются. — Он смеётся. — Эх, разведка. Орден им какой дать или крест за такую разведку.

Из степи подтягиваются и другие казаки из их взвода. А правее входят в станицу другие взвода. К ним идёт их взводный, он слышит их разговор по коммутатору и тоже говорит:

— Зря вы, казаки, на нашу разведку ругаетесь, нам сводку степняки делали, мы по их данными оперировали, наши тут ни при чём.

— Опять эти, — Ерёменко, кажется, даже обрадовался, — да что ж за народ такой, ну всё у них абы как, всё на авось.

— Верно, — говорят бойцы из второй сотни.

— Верно, — соглашаются пластуны, не любят они степных казаков. Рады, что степняки опять обмишурились, а не свои, болотные.

Аким тоже с этим согласен, просто не говорит.

Глава 5

И тут на всю сотню радостный крик в коммутаторе:

— Хлопцы, свинья! Вторая сотня, тут свинья по станице бегает.

— Бей, — сразу отзываются голоса.

— Нельзя, чужая. — Кричит кто-то.

— На китайцев спишем, бей.

— Негоже так.

Но это всё голоса не офицеров, офицеры молчат, хотя и слышат эти разговоры, а значит, свинье конец.

Саблину, честно говоря, поднадоел войсковой рацион, жареная свинина была бы кстати. Так и случилось. Хлопает одинокий выстрел вдалеке.

— Всё, — кричит кто-то, — вторая сотня, на обед свинина.

— Да сколько там той свинины будет с одной свиньи на целую сотню, — бубнит кто-то, — по кусочку на брата, так, ерунда, только аппетит разкучерявить.

Но Саблину было всё равно, он не завтракал, по кусочку — так по кусочку,

Минёры проверили траншеи, ничего не нашли, видно, китайцы уходили в спешке, фугасов поставить нигде не успели. И после этого старший прапорщик Оленичев, кошевой второй сотни, пошёл считать трофеи.

Коровин смотрел на то, как кошевой лазит по траншеям, смотрел и сказал:

— Взводный, ты бы шёл с ним, а то там, гляди, этот хитрец из второго взвода уже кружится. А трофеи-то наши. Пусть кошевой нашему взводу их запишет, мы первые в траншею вошли.

И вправду, командир второго взвода, прапорщик Луковиниский ходил за кошевым, не отставая.

— И то верно, — оживился прапорщик Михеенко. — Этот проныра Луковинский опять хочет наш трофей поделить.

Он ушёл и, тут же поднимая тучи пыли по бездорожью, въехал в станицу штабной БТР, остановился рядом с бойцами четвёртого взвода. Из открывшейся броне-двери вышел сам командир Второго полка, полковник Ковалевский, а за ним начштаба подполковник Никитин и сотник Короткович. Они подошли к казакам, поздоровались. Казаки поднялись, потянулись, недружно ответили на приветствие.

Ковалевский бросил беглый взгляд на окопы и на прапорщиков, что считают там трофеи, и спросил, поворачиваясь к четвёртому взводу:

— Значит, противника не было?

— Никак нет, — ответил замком взвода урядник Носов. — Мы вошли, траншеи пустые были.

— Кто вошёл первый? — Продолжал полковник.

Носов обернулся к штурмовикам:

— Хлопцы, кто первый был?

— Казак Саблин, — ответил командир штурмовой группы Коровин.

— Товарищ Никитин, запишите в Журнал Боевых Действий, что первый в траншеи противника вошёл казак Саблин.

— Есть, — сказал начштаба.

— Так, там противника не было, — негромко, и неуверенно произнёс Аким, ему было как-то даже неудобно, что за такую ерунду, его вписывают в ЖБД.

Сказал он негромко, но полковник услышал и, сделав шаг к нему, спросил:

— А что, если бы противник был, не вошли бы?

— Вошёл бы, — ответил Саблин.

— Ну, тогда ничего не меняем, запишите казака, товарищ Никитин.

— Есть, — повторил начштаба полка, и командиры направились к штабному бронетранспортёру.

— Ишь ты, — сказал Юрка Жданок, взводный радиоэлектронщик, — тебе теперь, Акимка, никак медаль дадут.

— Никакую медаль ему не дадут, — произнёс урядник Коровин, — а вот в личное дело занесут.

— Надо было мне первому идти, — с досадой сказал Ерёменко.

— Так и шёл бы, я сначала тебя первым посылал, — произнёс урядник Коровин. — Отпихнул бы Саблина да сам первый пошёл бы.

— Ишь как Лёшка Ерёмекно расстроился, — язвил пулемётчик Вася Каратаев, — упустил запись в личное дело, на ровном месте упустил.

Казаки посмеялись, кто-то ткнул кулаком Саблина в плечо. Поздравил.

Хоть и не медаль, но хорошая запись в личном деле тоже не помешает. Но Саблин всё равно чувствовал себя неловко, награда была какая-то незаслуженная.

А в станицу с севера в клубах пыли уже вползали грузовики, их Второй Пластунский Казачий Полк был в голове колоны, а за ним пехотные части, казачьи, артиллерия. Бесконечный караван выплывал из моря пыли. Какие-то машины останавливались в станице, а некоторые проскакивали её, шли дальше и дальше на юг. Четвертый взвод, расположился под навесом у большого дома.