Аэроплан-призрак - [50]

— Простите меня!

Шпион притворился растроганным, что далеко не соответствовало истине.

— Допустим, милая моя, что я тебя и прощу… Но не могу же я превратиться в покорнейшего слугу каких-то ничтожных англичан.

— Неужели вы не можете предотвратить опасности?

— Ну, я-то всегда сумею найти средство.

Марга с надеждой посмотрела на отца.

— Значит, все будет в порядке?

Краш отрицательно покачал головой.

— Не надейся на это… Средство мое, к сожалению, из тех, что называются героическими. Сердце обливается кровью перед лицом этой неизбежной необходимости.

Он произнес последнюю фразу таким драматическим тоном, что молодая женщина вздрогнула. Она хорошо знала своего отца и по его глазам, по жестокому, неподвижному лицу отгадала принятое им ужасное решение.

Голос ее прервался, когда она, задыхаясь, пролепетала:

— Что же вы хотите сделать?

— Что я хочу сделать?.. Заставить их замолчать навсегда.

Маргарита ничего не ответила. Ноги у нее подкосились. Казалось, она вот-вот упадет, но этого не случилось. Грудь молодой женщины распирали еле сдерживаемые рыдания. Вдруг в дверь тихо постучали. Отец и дочь вздрогнули.

— Встань, Марга! — резко скомандовал отец.

И когда молодая женщина машинально исполнила его приказание, позвал:

— Входите.

В дверях показался слуга, неся на серебряном подносе визитную карточку.

— Что там такое?

— Какой-то господин желает, чтобы вы его приняли.

— Как? Сейчас? В полночь?

— Он очень извиняется, что прибыл так поздно, но уверяет, что торопился как только мог, после того как покинул его светлость императорского канцлера.

— Посмотрим визитную карточку этого субъекта.

Краш взял ее с подноса и прочитал: «Доктор Листшей».

— Просите. Посланец канцлера не должен дожидаться, — сказал он.

XXI. Змея, на которую наступили

Вошел доктор и остановился недалеко от дверей. Фон Краш посмотрел на него с любопытством. По-видимому, этот человек с бледным, болезненным лицом и черными волосами никогда раньше ему не встречался.

Он указал место гостю, стараясь казаться чрезвычайно вежливым.

— Говорите, господин доктор, я весь превратился в слух.

Посетитель поклонился, уселся, затем, вынув из кармана маленький цилиндрический сверток в оболочке как будто из желтого картона, сказал:

— Рекомендую вашему вниманию, герр фон Краш, эту маленькую вещичку, представляющую собой грозное оружие. Это — радиатор волн Герца, вызывающий появление истребительных искр. Помните же, что вы вполне в моей власти, граф фон Кремерн!

Двойной крик был ответом на это имя. Маргарита закрыла лицо руками. Шпион взглянул на нее и пролепетал:

— Кто мог нас выдать?!

— Человек, который оплакивает свое одиночество, — серьезно ответил доктор Листшей, — человек, некогда покинутый женщиной, которую он безумно любил и которой все простил. Он поручил мне, принявшему на себя обязанность отомстить за него, всегда щадить ее. Это профессор Берский.

Стон вырвался из уст белокурой немки.

Берский… Имя мужа упало на ее сердце, словно капля расплавленного свинца. Простил!.. Щадит ее, разбившую его жизнь!.. Жалеть ту, которая когда-то сыграла такую гнусную роль, чтобы вырвать у него развод!

Пока доктор Листшей смотрел на Маргариту, фон Краш воспользовался моментом и вытащил из кармана коробочку, которой он раньше угрожал канцлеру.

— Чтобы вы лучше поняли все значение моих слов, — сказал доктор Листшей, переводя наконец свой взгляд на него, — мне следует после того, как я установил вашу личность, — открыть вам свое имя.

— Ваше? Разве и фамилия Листшей — не настоящая?

— Да, граф Кремерн… Меня зовут также Мисс Вдовой…

Фон Краш не моргнул.

Он положил свое ужасное оружие на маленький столик, стоявший между ним и посетителем, и сказал как можно спокойнее:

— Возьмите это, герр Мисс Вдова. Это также маленький и довольно опасный метатель, который мог бы помочь мне защититься от врага, если бы я захотел. Он заряжен сорока пульками, из которых каждой было бы достаточно, чтобы превратить вашу почтенную особу в кусок льда… Я вверяю его вам, как доказательство моего живейшего желания, чтобы наш разговор сохранил мирный характер.

Называющий себя «Мисс Вдовой» принялся рассматривать переданный ему предмет. Устройство его он, по-видимому, одобрил и, положив предмет в карман, поднял глаза на своего собеседника.

Немец следил за каждым движением доктора с такой невозмутимой флегмой, что это окончательно сбило Маргариту с толку. Возобновляя разговор, немец спросил:

— Теперь не соблаговолите ли сообщить мне цель вашего посещения?

— Бесполезная трата слов. Моя воля вам известна. Я выразил ее во всех европейских газетах.

— Ну, знаете ли, я не придаю никакого значения газетной трескотне.

— В таком случае, извольте: я требую, чтобы вы отправились со мной. Вы заявите о невиновности Франсуа д’Этуаля и подтвердите, что все рассказанное мной через газеты — правда. Заверения моих друзей всегда оставят место для недоверия, слова же из враждебного мне источника раз и навсегда уничтожат всякое сомнение.

— То есть попросту, — перебил его фон Краш, не теряя хладнокровия, — вы хотите, чтобы я сам отдал себя в руки правосудия? Так что вы, собственно говоря, предлагаете мне нечто вроде каторги…