Аэроплан-призрак - [46]

— Неужели это возможно?

— И даже очень просто… Я заранее верю слову, которое вы мне дадите — не выдавать никому тайну вашего покорного слуги.

— Конечно, даю слово! И начинаю догадываться о…

— Аэроплане, с помощью которого Мисс Вдова держит в трепете всю Центральную Европу… — закончил за него доктор.

Берский сложил руки на груди.

— Да сопутствует благословение Господнее Мисс Вдове. Ваницкий, повинуйся им! — прибавил он затем с глубоким убеждением. — Несомненно такова воля Создателя: ему угодно было послать нам подобную машину, чтобы спасти меня нынешним вечером.

— Разве вам грозит опасность?

— Та самая, которую предполагал бедняга Ваницкий: по дороге сюда я заметил тени, скользившие между деревьями, и слыхал сдавленный лай собак…

— Собак?

— Да, полицейских псов.

Точно в подтверждение этих слов, заунывный собачий вой пронесся в ночном воздухе.

— Они совсем близко, — с ужасом вырвалось у крестьянина, — и захватят нас здесь врасплох!

Доктор отрицательно покачал головой. Его тонкая белая рука нажала на рукоятку. Послышалось как будто мурлыканье и скрип пружин. Полякам показалось, что пол снизу плотнее прижался к их ногам, а доктор спокойным голосом прошептал:

— В путь!

Он приложил палец к прибору, показывающему высоту подъема, на котором Берский прочел цифру:

— Четыреста двадцать пять метров!

— Этого достаточно, чтобы оставаться невидимыми. Посмотрим-ка, как выглядят теперь наши господа сыщики?

Прежде чем остальные уловили его мысль, на специальном экране показалась местность, расположенная под аэропланом. Можно было различить озеро и жалкий огороженный приют, который Ваницкий с детьми покинул без надежды вернуться.

Вдруг у крестьянина вырвался крик:

— Там, там… посмотрите: они вошли.

Действительно, несколько темных силуэтов суетилось за досками на участке. Два огромных силезских дога отчаянно выли, задрав морду вверх, к звездам.

— Э-э! — засмеялся доктор. — Чутье этих животных потоньше человеческого. Они-то знают, каким путем нам удалось от них ускользнуть.

Затем, пустив в ход коммутатор, прибавил:

— Поторопимся! Необходимо попасть к вам, господин профессор, как можно быстрее, пока полицейские не нагрянули на вашу квартиру. Где вы живете?

— В Штесском переулке, номер семнадцать, возле гимназии Фридриха-Вильгельма.

Теперь на экране последовательно мелькали железнодорожный вокзал, Берлинские Ворота при въезде в город, улица за улицей… И, наконец, профессор узнал свой Штесский переулок. Миновав постройки гимназии, корабль завис над домом, который указал Берский.

Подвижная панорама застыла. Все с любопытством смотрели на скромный узкий домик в два окна по фасаду, наглядно свидетельствующий об ограниченных средствах квартиросъемщика.

Клауссе поднял трап, скрытый в полу, и профессор с изумлением убедился, что аэроплан обладает двойным дном; между ними было пустое пространство, где на поперечной оси виднелся подвижной барабан, который сжатыми спиралями охватывала проволока. Свободным концом она прикреплялась к подобию нитяного мешка, совсем как рыболовная сеть.

Клауссе разостлал ее, доктор и профессор приблизились к сети. Шофер потянул кабель, и путешественники оказались заключенными в нитяной мешок.

— Нас сейчас спустят на крышу дома, — тихо сказал доктор. — Мы проникнем внутрь через слуховое окно, и никто даже не заподозрит об этом.

Прежде чем Берский успел ответить, двойное дно подалось под их ногами, и сеть закачалась в воздухе, связанная с аэропланом стальной проволокой, медленно разворачивающейся по мере спуска.

XVIII. Страница прошлого

— Пойду переоденусь и расспрошу служанку, не наведывался ли в мое отсутствие какой-нибудь сыщик.

Берский произнес это, когда вместе со своим спутником, освободившись от сетки, которую подняли обратно на аэроплан, оказался в рабочем кабинете.

Нащупав кнопку выключателя, профессор зажег свет и, еще раз извинившись, вышел.

Доктор остался один. Оглядевшись вокруг, он увидел, что находится в просторной, занимающей весь этаж комнате. Мебель в ней не отличалась особой изысканностью, но нельзя было не удивляться ее безупречной опрятности.

Вдруг глаза доктора оживились… Он быстро подошел к камину, где только что заметил на маленькой бронзовой подставке фотографию, и сразу узнал портрет: это была Маргарита фон Краш.

На мгновение доктор замер, пораженный. Затем, схватив подставку, начал вертеть ее во все стороны. На обороте портрета карандашом было написано: «Двадцать третье ноября».

Затрепетав, доктор сжал подставку руками.

В это время дверь открылась, и вошел профессор, одетый по-домашнему в атласный халат и мягкие туфли.

— Люди сторожат на улице, но еще никто из них не пытался проникнуть в дом. Благодаря вам я счастливо отделался. Полиция застанет меня тут за работой… Но что с вами?

Не в силах вымолвить ни слова, доктор указал на портрет Маргариты.

Профессор Берский побледнел:

— Вы ее знаете?

— Это дочь человека, которому я поклялся отомстить! — ответил доктор.

— Маргарита фон Краш — моя бывшая законная супруга, развелась со мной, а я, безумец, все еще продолжаю любить ее! — сказал Берский. — Значит, вы преследуете ее отца, фон Краша? — Тяжелый вздох вырвался из груди профессора: — Только не спрашивайте меня ни о чем, умоляю!