Аэций, последний римлянин - [19]
Крик, визг и плач раздались в одной из трех повозок, но всадник в плаще не обратил на это ни малейшего внимания.
— Зажечь факелы… — приказал он. — Едем вперед… — И вздернул коня. Позади себя он слышал всхлипывания и рыдания в голос и еще топот копыт и стук колес.
Какое-то время тропа шла вниз, потом вверх, потом снова вниз — и вдруг резко свернула, стала шире, перед глазами открылось свободное от скалистых нагромождений пространство и неожиданно — как Адда в Пад[24] — влилась в широкую проезжую дорогу, залитую печальным лунным светом.
На дороге уже нет людского потока, лишь время от времени одинокие всадники, как будто преследуемые призраком смерти, выныривают на свет луны и в мгновение ока растворяются во тьме, оставляя за собой зловещее эхо шальной скачки. А с юга, из мрака, где-то совсем рядом доносится громкий гул голосов.
— Едем дальше, — говорит всадник в плаще с капюшоном и резко поворачивает коня направо, к Сантию, в сторону, противоположную той, откуда доносится шум.
Но тут как из-под земли вырастает усиленный сторожевой пост. Солдаты в шлемах и панцирях, вооруженные мечами, топорами и копьями, окружают всадников и повозки.
— Поворачивайте, — кричат они. — Дальше ехать нельзя…
— Почему?.. Что случилось?..
— Нельзя и все…
Но всадник в плаще не уступает. Он не позволяет завернуть повозки.
— Я не поеду назад.
Приближается начальник отряда, окруженный воинами с факелами. Это немолодой коренастый вандал в звании препозита; у него огромные усы, а на левой щеке глубокий шрам от уха до подбородка. Строгим голосом, нещадно коверкая язык римлян, он приказывает путникам немедленно повернуть.
Всадник в плаще с капюшоном долго вглядывается в лицо вандала. Потом с грустной улыбкой поворачивает голову к своим людям и, пришпорив коня, восклицает:
— Вперед!
Вандал мгновенно срывает с плеча арбалет.
— Еще шаг — и смерть! — яростно рычит он, торопливо закладывая стрелу и целясь в грудь всадника.
— Послушай, приятель… если я поеду вперед, то умру, как ты сказал, — спокойно, громко произносит всадник, — а если поверну назад, то тоже умру…
У вандала дрогнула рука, он выпустил арбалет, вырвал факел из рук стоявшего рядом солдата и приблизил кроваво трепещущее пламя к лицу всадника.
— Кто ты?
В голосе препозита, еще гневном, послышались дрожь и неуверенность.
Всадник откинул с головы капюшон. Факел выпал из руки вандала, рассеяв с шипением тучу искр.
— Flavius Castinus, vir illuster, magister militum…[25] — прошептал он.
— Только теперь ты узнал меня? А я тебя узнал сразу… по этому шраму… Помнишь, когда тебя им наградили, приятель?.. Вместе мы тогда разбили в прах готов Плацидии, а теперь ты ей служишь, а я вот…
Командующего войском Кастина Августа Плацидия приговорила только к изгнанию за пределы империи, хотя имела большое желание отсечь и ему голову. И не столько потому, что в борьбе за пурпур он стал на сторону Иоанна, предоставив узурпатору после его прибытия в Равенну все свои войска, сколько потому, что не могла ему простить ту роль, которую он сыграл, когда она спорила с братом после смерти Констанция. Кастин не только подстрекал Гонория против сестры, но и, когда та, доведенная до предела гнева и отчаянья, перешла к вооруженной борьбе, сумел сохранить большинство войск верными императору, а потом разбил наголову вернейшего и могущественнейшего сторонника Плацидии, наместника Африки Бонифация, в результате чего Плацидии оставалось только одно — бегство. Вот этого-то и не могла ему простить победоносная мать императора Валентиниана; однако ей пришлось уступить настояниям сановников, и без того уже недовольных варварской казнью Иоанна, к тому же, согласно букве закона, измена Кастина не была полностью доказана. Начальник войска ловко защищался, доказав, что вынужден был признать Иоанна из-за взбунтовавшихся подчиненных, которые грозили ему смертью. Разве не был растерзан мятежной солдатской чернью префект Галлии Эгзуперанций Пиктавий? И именно за то, что не хотел признать узурпатора! Плацидия с болью в сердце и с плохо скрываемым гневом вынуждена была ограничиться только тем, что на вечные времена вычеркнула из числа консуляров[26] имя Кастина, который избирался вместе с Виктором в год 424-й от рождества Христова. Самого же полководца — победителя франков, вандалов и Бонифация — cum infamia[27] изгнала из пределов империи.
— Земля дрожит.
Вырванный из скорбного мира своих мыслей, Кастин поднял к светлому от лунного сияния небу обтянутое сухой кожей гладко выбритое лицо. Они давно миновали последнюю воинскую заставу. Больше им не встречались ни повозки, ни всадники. Дорога была совершенно пуста и, как кладбище, спокойная и тихая.
— Земля дрожит, — повторил едущий рядом подросток.
Кастин прислушался. Земля действительно дрожала. Что-то надвигалось на них. Поначалу казалось, что это шелестит ветер в благоуханную летнюю ночь. Спустя минуту им уже казалось, что это шумят морские волны в час прилива. Потом это напоминало людской говор на форуме в послеобеденное время в будничный день. Потом этот же форум во время самого людного сборища… во время следования императорской процессии… в дни голода… накануне вторжения варваров в город! И вдруг точно из-под земли выросли огни, десятки, сотни, тысячи… подвижные огни, мчащиеся в бешеном галопе, рассыпающие миллионы искр, белых, золотых, красных… Кастину казалось, что это сам ад обрушился на голову с жутким ревом, воем сатанинским, зловещим топотом апокалиптических чудищ…
Казалось бы, уже забытые, тысячелетней давности перипетии кровопролитной борьбы германских феодалов с прибалтийскими славянами получают новую жизнь на страницах самого известного произведения крупнейшего польского романиста середины XX века. Олицетворением этой борьбы в романе становится образ доблестного польского короля Болеслава I Храброго, остановившего в начале XI столетия наступление германских войск на восток. Традиции славянской вольности столкнулись тогда с идеей «Священной Римской империи германской нации»: ее выразителем в романе выступает император Оттон III, который стремился к созданию мировой монархии…
Книга «Детские годы в Тифлисе» принадлежит писателю Люси Аргутинской, дочери выдающегося общественного деятеля, князя Александра Михайловича Аргутинского-Долгорукого, народовольца и социолога. Его дочь княжна Елизавета Александровна Аргутинская-Долгорукая (литературное имя Люся Аргутинская) родилась в Тифлисе в 1898 году. Красавица-княжна Елизавета (Люся Аргутинская) наследовала героику надличного военного долга. Наследуя семейные идеалы, она в 17-летнем возрасте уходит добровольно сестрой милосердия на русско-турецкий фронт.
В книге "Недуг бытия" Дмитрия Голубкова читатель встретится с именами известных русских поэтов — Е.Баратынского, А.Полежаева, М.Лермонтова.
Повесть о первой организованной массовой рабочей стачке в 1885 году в городе Орехове-Зуеве под руководством рабочих Петра Моисеенко и Василия Волкова.
Исторический роман о борьбе народов Средней Азии и Восточного Туркестана против китайских завоевателей, издавна пытавшихся захватить и поработить их земли. События развертываются в конце II в. до нашей эры, когда войска китайских правителей под флагом Желтого дракона вероломно напали на мирную древнеферганскую страну Давань. Даваньцы в союзе с родственными народами разгромили и изгнали захватчиков. Книга рассчитана на массового читателя.
В настоящий сборник включены романы и повесть Дмитрия Балашова, не вошедшие в цикл романов "Государи московские". "Господин Великий Новгород". Тринадцатый век. Русь упрямо подымается из пепла. Недавно умер Александр Невский, и Новгороду в тяжелейшей Раковорской битве 1268 года приходится отражать натиск немецкого ордена, задумавшего сквитаться за не столь давний разгром на Чудском озере. Повесть Дмитрия Балашова знакомит с бытом, жизнью, искусством, всем духовным и материальным укладом, языком новгородцев второй половины XIII столетия.
Лили – мать, дочь и жена. А еще немного писательница. Вернее, она хотела ею стать, пока у нее не появились дети. Лили переживает личностный кризис и пытается понять, кем ей хочется быть на самом деле. Вивиан – идеальная жена для мужа-политика, посвятившая себя его карьере. Но однажды он требует от нее услугу… слишком унизительную, чтобы согласиться. Вивиан готова бежать из родного дома. Это изменит ее жизнь. Ветхозаветная Есфирь – сильная женщина, что переломила ход библейской истории. Но что о ней могла бы рассказать царица Вашти, ее главная соперница, нареченная в истории «нечестивой царицей»? «Утерянная книга В.» – захватывающий роман Анны Соломон, в котором судьбы людей из разных исторических эпох пересекаются удивительным образом, показывая, как изменилась за тысячу лет жизнь женщины.«Увлекательная история о мечтах, дисбалансе сил и стремлении к самоопределению».