Адъютант генерала Май-Маевского - [30]

— Из казначейства. Вот, посмотрите, неразорванные пачки.

— Это не важно,— прервал тоже придется одеться. Поручик, просчитайте, сколько денег?

Воробьев зашуршал бумажками, инженеры стали просить меня не арестовывать их товарищей.

— Они не виноваты ни в чем, господин начальник.

— Я в этом сам уверен, господа инженеры—(здесь я был вполне искренен). — Возможно, что эти деньги попали в кассу по вине кого-либо другого. Напишите поручительство.

— 83 тысячи доложил Воробьев.

Эти деньги, как мы узнали позже, предназначались на разработку лесозаготовок и шпал для постройки страте­гической линии Джанкой-Перекоп.

— Поручик, заберите деньги.

Я подмахнул шикарную расписку.

— Вот вам расписка в том, что мною отобраны деньги. Завтра явитесь к князу Туманову, и он даст вам основа­ние на получение других денег. А теперь, господа инже­неры, в ваших же интересах прошу в течение получаса не выходить из помещения, так как я буду производить недалеко от вас обыски и аресты.

Все, как один, ответили:

— Что вы, что вы! Мы до утра просидим, не выйдем.

— Извините за беспокойство, господа инженеры, до сви­данья. Поручик, за мной!

Половину экспроприированных денег мы передали Пете Сердюку, члену подпольной организации среди крестьян Балаклавского района, половину взяли мы с Воробьевым для нужд революционного движения.

НОВЫЙ ПРОВАЛ И РОСТ РАБОЧЕГО ДВИЖЕНИЯ

Вместо нашего комитета, расстрелянного белыми, в Се­вастополе сорганизовался новый подпольный комитет. Во главе его стоял Крылов (Шестаков), секретарь профсоюза. Левый эсер — он убедился, что соглашательская политика отдаляет скорейшую победу пролетариата над капиталом, поэтому порвал с эсеровской партией. В состав комитета входили: Гитин (зубной врач), Клепин, Авдеев, уполномо­ченные от воинских частей и порта: Губаренко, Васильев (он же Александровский), Мулеренок, Кривохижин, Замураев, Борисов, Гевлич, Кибур, Фокин, Петров, Кирлак, Наливайко и Гинзбург. Комитет печатал воззвания и распространял их среди войск. Вскоре все было готово к восстанию. Для связи со мной комитет послал в район Балаклавы «барона»[13] Мацкерле. Но один из подпольщиков, Николаев, подозревая барона в принадлежности к охранке, не выдал ему моего местопребывания.

Предварительное совещание происходило на конспира­тивной квартире Гитина по Екатерининской улице, д. № 33, и последнее, с представителями от воинских частей, — на Корабельной стороне, по Николаевской улице, д. 86 (Клепина),—собралось 3 марта ст. ст. 1920 г.

В первую очередь было решено захватить штаб Вран­геля и особый батальон при штабе крепости: среди сол­дат и даже офицеров было много распропагандированных коммунистами. Затем — занять почту-телеграф, все гос­учреждения, вокзал и суда, стоящие на рейде.

Эта большая работа выпадала на долю войск, состоя­вших в ведении комитета и рабочих порта. Их насчиты­валось до десяти тысяч.

К трем часам ночи комитет распределил между всеми товарищами обязанности в момент восстания и назначил сроком переворота—.ночь на 6 марта.

И вдруг нагрянула контр-разведка, затрещали пулеметы. Председатель комитета Крылов, не теряясь, стал жечь про­токол заседания и другие бумаги.

В комнату ворвался юнкер, крикнувший: «Именем за­кона вы...», но выстрелом Крылова в упор был положен на месте.

Уполномоченные воинских частей бросились через окна и крыши. Все-таки контр-разведка захватила Крылова (Шестакова), Клепина, Губаренко и нескольких представи­телей от воинских частей. Мулеренку, Васильеву (Але­ксандровскому) и другим удалось бежать.

На квартирах схвачены: Гитин, Авдеев и несколько офицеров по частям; всего было арестовано двадцать семь человек. Арестованных распределили по группам. Десять человек предали военно-полевому суду.

Контр-разведка, захлебываясь от радости, смаковала события в передовой статье газеты «Юг».

Рабочие напряженно следили за участью арестованных товарищей. В порту устраивались групповые собрания и через Крымпрофсоюз старались освободить арестованных.

Военно-полевой суд 22 марта ст. ст. приговорил к смерт­ной казни тт. Крылова (Шестакова), Гинзбурга и Наливайко. Два товарища получили по десять лет тюремного заключения, остальные оправданы. Но комендант крепости передал дело на новое рассмотрение. В ночь на 24 марта, по приказу известного палача, ген. Слащева, арестованных товарищей увезли в Джанкой под усиленным конвоем.

Рабочие порта, узнав об этом, на собрании вырабо­тали резолюцию и передали копию ее Зееаеру:

«Мы, рабочие завода и порта Морского ведомства, на совести которых нет кровавых пятен, которые при всяких властях и при всяких условиях возвышали свой голос протеста, а нередко и активно выступали против всяких на­силий и расправ, узнав об увозе генералом Слащевым в Джанкой арестованных: Губаренко, Гинзбурга, Шеста­кова, Авдеева и других, видим в этом акте недопустимое вмешательство в дело суда и желание безгласного правежа, а может быть и без всякого суда расправиться с аресто­ванными, воскресив этим жуткие картины застенков. Ра­бочие выражают свой протест против подобных расправ и требуют гласного суда над арестованными с участием защитников, для чего арестованные должны быть немедленно переведены в Севастополь, где только и явится возмож­ность для обвиняемых выставить своих свидетелей.