Адъютант Бонапарта - [44]

Директория принимала участие во встрече победителя с показным радушием, за которым таился страх за свое будущее. Бонапарт отнюдь не старался рассеять тревогу «трусливых адвокатов». По случаю торжественного вручения правительству документов о заключении мира он произнес перед Люксембургским дворцом речь, которая буквально парализовала директоров.

«Вручаю вам этот трактат, подписанный в Кампо-Формио, ратифицированный императором, – кратко сказал он. – Мир этот обеспечивает свободу, счастье й Славу Республике. И если счастье французского народа будет зиждиться на лучших органических законах, вся Европа станет свободной…»

После этой недвусмысленной критики не только правительства, но и формы правления Директория решила как можно скорее выпроводить из Франции небезопасного генерала. Еще во время его пребывания в Раштадте был издан декрет, назначающий его командующим экспедиционной армией, которая должна была нанести удар Англии. Теперь же спешно началась пропагандистская подготовка новой военной кампании. Торжественный бал, устроенный через несколько дней в честь итальянского победителя, носил уже явный характер антианглийской демонстрации. «Во всех пригласительных билетах лиц, являющихся на бал, просили не пользоваться для своего наряда никаким предметом английского производства».

Бонапарт послушно принял новое назначение. Сразу же после окончания приветственных церемоний он наглухо отгородился от восторженных парижан и заперся в своей частной квартире на улице Шантерен, занявшись исключительно планами будущей кампании. Но эта покорность воле Директории отнюдь не означала отказа от честолюбивых политических замыслов. Одним из первых, кто узнал об этом непосредственно из уст Бонапарта, был самый частый гость в тихой вилле на улице Шантерен – капитан Юзеф Сулковский.

Спустя недолгое время после торжеств перед Люксембургским дворцом полководец доверил адъютанту, что он имел в виду, говоря о счастье французского народа, зиждущемся на лучших органических законах, и еще объяснил, почему не противится и согласен покинуть Францию в момент своего наивысшего торжества.

«Нам, солдатам, должна принадлежать власть во Франции, – сказал будущий диктатор. – Но чтобы это осуществилось, надо, чтобы Республика была ввергнута в еще больший хаос; надо, чтобы Директория пришла в открытое столкновение с законодательством. Мы будем сейчас следовать дальше, дадим им еще какое-то время действовать, чтобы за это время повседневно возрастала наша военная репутация; рано или поздно мы вернемся и постараемся навести порядок. Тем хуже для республиканцев, если они проворонят свою Республику».

Так звучало второе из антиреспубликанских высказываний Бонапарта, которое – по словам Ортанса Сент-Альбена – «потрясло все существо Сулковского».

Приехав в Париж, Юзеф поселился на улице Люнетт в старом патрицианском доме, принадлежавшем прославленному парижскому часовщику и члену Академии наук А. Л. Брегету. Брегеты много лет находились в дружбе с семьей Вентуре де Паради и сдавали друзьям половину своего дома. В доме на улице Люнетт собирались все таинственные актеры не расшифрованных историей трагедий нашего героя. Именно там работал над своей «Грамматикой берберийского языка» старый мудрый Жан-Мишель Вентуре де Паради, там разыгрывались бурные супружеские сцены между Петром Малишевским и красивой и неверной «египтянкой», там, наконец, расточала свои прелести безымянная и бесплотная «дама, которую он любил».

Но во время своего третьего пребывания в Париже Юзеф, пожалуй, мог не очень-то много времени уделять любви и дружеским визитам. Его постоянно вызывали на улицу Шантерен, где он по многу часов в день занимался подготовкой новой военной кампании Бонапарта.

Насколько напряженными были эти рабочие совещания с полководцем, можно судить по дневниковой записи князя Михала Клеофаса Огиньского, который был тогда проездом в Париже и часто встречался с Сулковским.

«…Сулковский был единственным адъютантом генерала Бонапарта и почти не покидал его. Он говорил мне… что Бонапарт выбрал себе небольшую квартиру, очень скромно обставленную, и большую часть времени проводит среди географических карт, которые раскладывает на полу своего кабинета, и, ползая от одной к другой с компасом и карандашом в руке, вычерчивает планы кампании, подготавливает проект высадки в Англии или экспедиции в Египет. Выходит он редко, видится мало с кем, иногда ходит в театр, где устраивается в зарешеченной ложе, и чаще всего возвращается к себе в девять вечера, чтобы читать и работать при свете лампы до двух-трех часов пополуночи».

Помимо участия в штабной работе, командующий поручал своему образованному адъютанту и другие специальные задания. Так, он доверил ему окончательную редакцию оперативных планов английской экспедиции, поручил подобрать военную библиотеку, содержащую все книги по тактике, требовал представлять ему подробные извлечения (précis) из различных ученых трудов и т. д. и т. п.

Но всепоглощающие обязанности адъютанта не могли помешать Сулковскому продолжать собственную научно-литературную работу. Сразу же по приезде в Париж он сел за книгу, в которой собирался сформулировать окончательные выводы, продиктованные опытом шести военных лет. Подробное содержание и дальнейшая судьба этой книги нам не известно. Вероятно, она пропала вместе с другими рукописями, оставленными Малишевскому. Упоминает о ней походя лишь Ортанс Сент-Альбен, называя ее «Философией войны». Работая над этой «Философией войны», Сулковский наверняка должен был не раз мысленно подвести итоги своим практическим достижениям. А итоги эти были явно неутешительными.