Адъютант Бонапарта - [31]

Кто же передавал эту переписку Карно и чего он хотел этим добиться?

Ответ на первый из этих вопросов не встречает никаких трудностей. Письма могли быть переданы Карно единственно с ведома и согласия их парижского адресата – Петра Малишевского, любимого друга Сулковского. Чтобы ответить на второй вопрос, следует поближе присмотреться к личности Малишевского и его тогдашней деятельности.

В апреле 1796 года, еще до отъезда на итальянский фронт, Юзеф в письме к одному из товарищей так писал о Петре: «…Малишевский, о котором ничего не скажу, потому что если бы я захотел упомянуть о его талантах, патриотизме и учености, то заполнил бы все это письмо…»

Эти слова красноречиво говорят об отношении Юзефа к другу, но их никак нельзя счесть беспристрастной и достаточной характеристикой Малишевского.

Петр Малишевский, он же Малишевский, человек с двумя фамилиями, был фигурой сложной, не укладывающейся в однозначные определения. Его биография кишит необычайными противоречиями. Когда ее читаешь, то возникает впечатление, что в этом стройном юноше с высоким лбом мыслителя и умным задумчивым взглядом заключались два совсем разных человека.

Первый Петр Малишевский – отец многочисленного семейства, человек по натуре спокойный и осмотрительный, ученый-экономист, для которого «наука была единственным удовольствием в жизни», прославился в истории прогрессивной польской публицистики как ярый республиканец, радикальный защитник прав польских мещан и крестьян, автор социальных и экономических работ, еще и по сей день поражающих свежестью взглядов, смелостью и глубиной мысли. Именно этого Малишевского любил Сулковский, именно об этом Малишевском спустя тридцать лет произнес чудесную посмертную речь Юлиан Урсын Немцевич, восхваляя его патриотизм и многие заслуги перед страной.

Но с тех же страниц биографии почтенного ученого, писателя и патриота предстает и другой Петр Малишевский – долголетний королевский осведомитель, который в 1793 году – значит, уже в период дружбы с героем Зельвы – доносил из Парижа Станиславу-Августу о подготовке восстания Тадеушем Костюшкой; подозрительный, интриган и автор ядовитых, разнузданных пасквилей на генерала Домбровского; политический авантюрист, вечно замешанный в какие-нибудь невероятные дипломатические или заговорщицкие аферы; человек, презираемый соотечественниками и преследуемый французской полицией, постоянно выслеживаемый, допрашиваемый, несколько раз находившийся под арестом.

Мне кажется, что благородный и преданный в дружбе Юзеф Сулковский знал только одного Петра Малишевского. Того, который уже во время первых варшавских встреч очаровал его умом, огромными знаниями, радикальными убеждениями и несчастным детством, так похожим на его собственное детство в дядиной Рыдзыне. Другого Малишевского он знать не хотел и не верил в его существование. Людей, которые плохо отзывались о Петре, он считал клеветниками и ради защиты чести обожаемого друга не останавливался даже перед поединком. И вот именно этот другой Петр Малишевский своими честолюбивыми планами и интригами оказал серьезное влияние на жизнь Юзефа, повредил его карьере и, кто знает, не содействовал ли в некоторой степени его преждевременной смерти.

В период итальянской кампании Малишевский был видной фигурой в парижской эмигрантской среде. Этим он отнюдь не был обязан какому-нибудь особому доверию соотечественников. Наоборот, польские радикалы из кругов Депутации косились на него как на старого королевского агента, а польские «умеренные» из Агентства ненавидели его за радикализм и острую публицистику. Но официальные представители эмигрантских кругов вынуждены были часто пользоваться помощью и посредничеством Малишевского, так как у него было самое видное в Париже положение из всех поляков. Он имел множество знакомств среди высокопоставленных французов, особенно среди генералитета. Он дружил с генералом Шереном, начальником штаба Гоша, и с генералом Десолем, начальником штаба Моро, поддерживал оживленные отношения с генералами Жубером, Ожеро и Шампионне, какое-то время был ближайшим человеком генерала Бернадотта. Просто поразительно, что этот преуспевающий парижский буржуа, закоренелый штатский и решительный противник всяческих вооруженных действий, так льнул к людям в генеральских мундирах. Но ключ к этой загадке можно найти в его биографии. Все генералы, с которыми он общался, были известны как противники или соперники Бонапарта. А в сложной, запутаннейшей деятельности этого друга Сулковского одна только линия была прямой, последовательной, лишенной изломов, – это линия его отношения к Бонапарту.

Петр Малишевский был непримиримым, ярым врагом гениального корсиканца, начиная с его первых побед в Италии до крушения наполеоновской империи. Во время войн в Италии он нападал на него за то, что он «перечеркнул завоевания революции», и за недостойное отношение к итальянским республиканцам, среди которых у Малишевского было много близких друзей. Позднее он считал его «деспотом, не считающимся с мнением и силой навязывающим обществу законы и конституции». Он обвинял его в сознательном обмане поляков, а также в отстранении от власти во Франции мелких буржуа и ученых. Он ненавидел его четырежды: как республиканец, как поляк, как интеллектуалист и как парижский мелкий буржуа. Неприязнь к победоносному полководцу зашла у него так далеко, что он отказывал ему в малейших способностях.