Адъютант Бонапарта - [30]
Но, странная вещь, эта исключительная роль, которую играл Сулковский в штабе Итальянской армии, никак не отразилась на его воинской карьере. Другие – менее способные и менее ценимые офицеры из окружения Бонапарта продвигались в молниеносном темпе, а самый одаренный адъютант, который был правой рукой командующего и почти в каждом сражении отличался каким-нибудь подвигом, закончил итальянскую кампанию, как и начал ее, в чине капитана.
Над причинами этой непонятной несправедливости биографы Сулковского ломали голову вот уже сто с лишним лет. Ортанс Сент-Альбен, который черпал свои сведения из трудно проверяемых устных преданий, утверждает, что Бонапарт во время итальянской кампании на вопрос, почему он так долго не представляет к повышению в чине своего польского адъютанта, якобы ответил: «Потому что он с первой минуты показался мне достойным назначения только на должность главнокомандующего… но вообще-то он сам по прибытии в Итальянскую армию заявил: „Мне не нужно никаких наград, которые вы раздаете французам; моя единственная цель совершенствоваться в воинском деле под руководством самого выдающегося полководца, с тем чтобы когда-нибудь я мог стать таким же в моей стране…“
В этом якобы историческом анекдоте достоверным кажется одно только заявление адъютанта, так как оно находит себе документальное подтверждение. А вот слова генерала, пожалуй, следует причислить к легендам, возникшим уже после смерти Сулковского. Потому что трудно допустить, чтобы в эти ненадежные, отмеченные коварством и завистью времена Директории какой-нибудь генерал спешил выдать своему подчиненному патент на главнокомандующего. Меньше всех годился для таких заявлений склонный к подозрительности и постоянно чувствующий себя под угрозой Бонапарт.
Зато мы знаем от историков, что во время итальянской кампании именно такое мнение о Сулковском высказал некто иной – Лазар Карно, член Директории и «организатор победы». Весьма возможно, что именно это неосторожное высказывание парижского правителя и сопутствующие этому обстоятельства встревожили мнительного генерала и сказались на карьере его адъютанта.
Высказывание Карно широко известно, и его можно найти во всех биографиях нашего героя. В период наиболее напряженных отношений между Парижем и командующим Итальянской армией Карно на одном из заседаний Директории якобы сказал о Сулковском: «Если бы мы потеряли Бонапарта, то вот молодой человек, который способен заменить его».
Биографы Сулковского, охотно ссылаясь на мнение Карно, никогда не старались докопаться до его источника, оставляли без ответа три напрашивающихся вопроса. Что общего было у командующего всеми вооруженными силами республики со скромным капитаном, адъютантом штаба Итальянской армии? Почему Карно так хорошо разбирался в талантах Сулковского? На основании чего высказывал он свое мнение?
Только в 1946 году разрешил эту загадку биограф Карно профессор Сорбонны Марсель Рейнар, который в книге «С Бонапартом в Италии» опубликовал неизвестную доселе итальянскую переписку Юзефа Сулковского.
Во вступлении к этой книге Рейнар выясняет, что письма Сулковского он нашел в личном архиве Карно. Следует полагать, что именно на основе этих писем «организатор победы» создал себе столь лестное суждение об их авторе. Из того, что пишет Рейнар, следует, что о наличии этих писем в архиве директора Карно Бонапарт узнал, вероятно, еще во время итальянской кампании.
Обнаружение источника, питавшего Карно, произошло при драматических обстоятельствах. Под конец итальянской кампании Директория, вступив в открытую борьбу с парламентской оппозицией, прибегла к помощи армии. В результате 4 сентября 1797 года при поддержке двух армий – Итальянской и Самбро-Маасской – в Париже был совершен бескровный военный переворот, вошедший в историю, как переворот 18 фруктидора. Карно, решительный противник антиконституционных действий, отказался участвовать в перевороте и, опасаясь ареста, вынужден был бежать за границу. 15 сентября в кабинет «фруктидоризированного», как тогда говорили, директора вошли комиссары новой Директории, чтобы произвести обыск в его архивах. Во время обыска обратили внимание на папку с надписью «Италия», сделанной собственной рукой Карно. В папке находились копии семи писем капитана Юзефа Сулковского, написанных из Италии к другу в Париж.
Так как Бонапарт был одним из покровителей переворота, то следует предположить, что его немедленно уведомили об этой сенсационной находке. Впрочем, я считаю, что благодаря бдительности Тайного разведывательного бюро генерал узнал о содержании директорской папки гораздо раньше, сразу же после заявления Карно. К счастью для адъютанта, в самом содержании переписки не было ничего компрометирующего. Итальянские письма Сулковского, как я уже упоминал, рисуют картину войны в самых общих очертаниях, в них нет никаких тайн, никаких секретных подробностей, имена командующего и других полководцев упоминаются редко и чрезвычайно осторожно. Даже самый придирчивый глаз не мог бы усмотреть в этих объективных описаниях никаких признаков злой воли или нарушения служебных обязанностей. Но зато Бонапарта должен был обеспокоить сам факт, что интимные письма его личного адъютанта очутились в архиве одного из членов Директории.
В мировой истории много интересных судеб. Литература часто обращается к описанию жизни королей, великих полководцев и других сильных мира сего. Но не менее интересны и судьбы людей, окружавших их.В центре внимания видного польского писателя Мариана Брандыса художественная и вместе с тем строго документированная реконструкция внутреннего мира героя – племянника последнего польского короля Станислава Понятовского.Книга рассчитана на широкий круг читателей.
В мировой истории много интересных судеб. Литература часто обращается к описанию жизни королей, великих полководцев и других сильных мира сего. Но не менее интересны и судьбы людей, окружавших их.В центре внимания видного польского писателя Мариана Брандыса художественная и вместе с тем строго документированная реконструкция внутреннего мира героя – любовницы и верного друга Наполеона Марии Валевской.Книга рассчитана на широкий круг читателей.
Пугачёвское восстание 1773–1775 годов началось с выступления яицких казаков и в скором времени переросло в полномасштабную крестьянскую войну под предводительством Е.И. Пугачёва. Поводом для начала волнений, охвативших огромные территории, стало чудесное объявление спасшегося «царя Петра Фёдоровича». Волнения начались 17 сентября 1773 года с Бударинского форпоста и продолжались вплоть до середины 1775 года, несмотря на военное поражение казацкой армии и пленение Пугачёва в сентябре 1774 года. Восстание охватило земли Яицкого войска, Оренбургский край, Урал, Прикамье, Башкирию, часть Западной Сибири, Среднее и Нижнее Поволжье.
Действие романа Т.Каипбергенова "Дастан о каракалпаках" разворачивается в середине второй половины XVIII века, когда каракалпаки, разделенные между собой на враждующие роды и племена, подверглись опустошительным набегам войск джуигарского, казахского и хивинского ханов. Свое спасение каракалпаки видели в добровольном присоединении к России. Осуществить эту народную мечту взялся Маман-бий, горячо любящий свою многострадальную родину.В том вошли вторая книга.
«… до корабельного строения в Воронеже было тихо.Лениво текла река, виляла по лугам. Возле самого города разливалась на два русла, образуя поросший дубами остров.В реке водилась рыба – язь, сом, окунь, щука, плотва. Из Дона заплывала стерлядка, но она была в редкость.Выше и ниже города берега были лесистые. Тут обитало множество дичи – лисы, зайцы, волки, барсуки, лоси. Медведей не было.Зато водился ценный зверь – бобер. Из него шубы и шапки делали такой дороговизны, что разве только боярам носить или купцам, какие побогаче.Но главное – полноводная была река, и лесу много.
Как детский писатель искоренял преступность, что делать с неверными жёнами, как разогнать толпу, изнурённую сенсорным голодом и многое другое.
«… «Но никакой речи о компенсации и быть не может, – продолжал раздумывать архиепископ. – Мать получает пенсию от Орлеанского муниципалитета, а братья и прочие родственники никаких прав – ни юридических, ни фактических – на компенсацию не имеют. А то, что они много пережили за эти двадцать пять лет, прошедшие со дня казни Жанны, – это, разумеется, естественно. Поэтому-то и получают они на руки реабилитационную бумагу».И, как бы читая его мысли, клирик подал Жану бумагу, составленную по всей форме: это была выписка из постановления суда.