Адское Воинство - [103]

XLVII

К утру земля еще не просохла, и Адамберг, усевшись завтракать под своей любимой яблоней и поставив сахарницу у себя за спиной, почувствовал, что брюки у него отсырели. Он сидел босиком и развлекался, ухватывая пальцами ног травинки и вырывая их с корнем. Температура упала как минимум градусов на десять, небо было серым и мглистым, но, несмотря на перемену погоды, вчерашняя оса опять пожаловала в гости. Эльбо что-то клевал в четырех метрах от порога — это был уже большой прогресс. А вот в поисках убийцы-призрака не было никаких сдвигов, ночь прошла спокойно.

К Адамбергу шел Блерио, перемещая свое массивное туловище так быстро, как только мог.

— Там нет места, — отдуваясь, произнес он, когда подошел к комиссару.

— Что?

— У вас нет места для новых сообщений. Я не мог с вами связаться.

Большие круги под глазами, небритые щеки.

— Что случилось, бригадир?

— Дени де Вальрэ не мог учинить сегодня ночью расправу над Вандермотами. Он мертв, комиссар. Поторопитесь, вас ждут в замке.

— Как он умер? — крикнул Адамберг, босиком убегая к себе в комнату.

— Покончил с собой, выбросившись из окна! — крикнул в ответ Блерио и смутился: о таких вещах не полагается орать во всю глотку.

Адамберг не стал тратить время на надевание чистых брюк, он только схватил телефон, сунул босые ноги в первые попавшиеся туфли и побежал будить Вейренка. Через четыре минуты он уже садился в старую машину.

— Рассказывайте, Блерио, я вас слушаю. Что вам известно?

— Граф обнаружил тело Дени утром, в пять минут десятого, и вызвал Эмери. Капитан поехал туда без вас, потому что вы были недоступны. Он послал меня за вами.

Адамберг сжал губы. Вернувшись с ночного дежурства, они с Вейренком отключили мобильники, чтобы можно было поговорить о беглецах, не боясь подслушивания. А потом, ложась спать, он забыл включить аппарат снова. За последнее время он настолько привык считать мобильник своим личным врагом (с полным на то основанием), что почти перестал о нем заботиться.

— Что сказал граф?

— Что Дени де Вальрэ покончил с собой, на этот счет не может быть никаких сомнений. От трупа прямо-таки разит виски. Эмери говорит, виконт напился в стельку, чтобы хватило смелости сделать этот шаг. А вот я не совсем уверен. Потому что виконту было плохо. Он перегнулся через подоконник, и его вырвало. Он живет на третьем этаже, а двор внизу вымощен булыжником.

— Он мог случайно выпасть из окна?

— Мог. Подоконники в замке очень низкие. Но поскольку он почти прикончил две упаковки успокоительного, а пачка снотворного вскрыта, капитан считает, что он хотел умереть.

— В котором часу это случилось?

— В полночь или в час ночи. Судебный медик на сей раз прибыла немедленно, эксперты тоже. Когда речь идет о виконте, они легки на подъем.

— Он принимал много лекарств?

— Увидите сами, вся тумбочка ими уставлена.

— Он много пил?

— Говорят, да. Впрочем, его никогда не видели пьяным, не видели, чтобы ему делалось плохо с перепою. Но самое неприятное вот что, — поморщившись, сказал Блерио. — Эмери утверждает, что Дени не покончил бы с собой, если бы вы не начали наводить о нем справки в клубе арбалетчиков.

— Иными словами, в его смерти виноват я?

— В общем, да. Потому что вчера вечером секретарь клуба приехал в замок на аперитив.

— Я смотрю, они не стали с этим тянуть.

— Правда, граф говорит, что потом, за ужином, Дени не выглядел озабоченным. Но в этой семье не очень-то обращают внимание друг на друга. Каждый ужинает за своим уголком громадного стола и уходит, не сказав остальным и двух слов. Кроме графа, спросить не у кого, жена виконта вместе с детьми сейчас в Германии.

— Но Эмери должно было прийти в голову, что если Дени покончил с собой, значит он был виновен.

— Он так и говорит. Вы же знаете капитана. Сначала он рвется в бой — ясное дело, ведь его прапрапрадед был маршал, — а потом дает задний ход. Он говорит только, что вам надо было действовать по-другому. Осторожно, без лишнего шума собрать улики против Дени, а потом задержать его. При таком варианте он сейчас был бы жив.

— Да, но провел бы всю оставшуюся жизнь в тюрьме, и все узнали бы о его преступлениях. Именно этого он и хотел избежать. Как граф?

— Глубоко потрясен, заперся у себя в библиотеке. Но большого горя, похоже, не испытывает. В последнее время эти двое просто не выносили друг друга.

Адамберг дозвонился до Эмери, когда был уже в двух километрах от замка.

— Бумага у меня, — сурово сказал капитан.

— Какая бумага?

— Да это самое завещание, черт побери! Все как ты сказал, Иппо и Лина получают по трети графского имущества. Единственное преимущество Дени в том, что ему достается замок.

— Ты говорил об этом с графом?

— Из него ничего не вытянешь, он теперь тверд как скала. По-моему, он не знает, как справиться с возникшей ситуацией.

— А как насчет убийств, которые совершил Дени?

— Граф категорически отказывается в это верить. Он признает, что не любил пасынка, а тот платил ему тем же. Но утверждает, что Дени не мог ни убить трех человек, ни покалечить Лео, ни бросить майора Данглара на рельсы.

— И чем он это аргументирует?

— Тем, что знает Дени с трехлетнего возраста. И он будет неколебимо стоять на своем. Ты же понимаешь, он панически боится скандала.